МЫ БУДЕМ СКУЧАТЬ
– Мать, где мои носки? – сурово поинтересовался муж.
Брови ещё сдвинул, родимый. Света и любила его, и ненавидела. А попросту устала за двадцать пять лет. По кругу. Одно и то же. С работы домой. Всех обстирай, всех накорми. Всем носки найди, или ещё что-нибудь. Короткий отпуск на море раз в год – одна радость в жизни. Да и там тоже никакого покоя:
– Мам, найди.
– Мам, купи.
– Мать, подай.
Вот так и получалось, что за двадцать пять лет своего, счастливого с виду, брака Света не отдыхала толком. На неё надеялись, от неё зависели. Шагу без неё ступить не могли: ни муж, ни дочь, ни сын. Всё время Светлана что-то делала. Без отдыха и продыху. Готовила, убирала, подавала, покупала, находила, утешала, поддерживала. А самой не в кого было носом уткнуться, когда бывало плохо. Все домашние принимали её заботу как должное, не думали, что Света – живой человек. Что она может банально устать! От чего-нибудь расстроиться. Попробуй скисни, дай себе передышку, позволь плохое настроение, и тут же всё вокруг посыплется.
Она молча подала мужу носки и сказала. Вдруг. Неожиданно для самой себя:
– А если меня не будет? Что ты тогда будешь делать? И носков сам не найдёшь? А, Кость?
– Как не будет? – безмерно изумился муж, натянув носки. – А куда же ты денешься?
Светлана и сама не знала, откуда вырвалась у неё эта фраза. Последнее время она неважно себя чувствовала. Даже пошла к врачу, сдала анализы, сделала УЗИ.
– Чего там? – спросила у доктора, который водил ей датчиком по животу.
– Всё будет у терапевта вашего. Одевайтесь.
Света никому не говорила, что у неё пропал аппетит. Она стала болезненно худой, хотя и так всегда была стройной. Стройной белкой в колесе семейной жизни. Заметив нездоровую желтизну на коже лица, Света старательно замазывала её тональником. А ещё она вдруг начала уставать. Раньше полный свой круг обязанностей с утра до вечера крутила механически, не задумываясь. А теперь к обеду была уже без сил. И поневоле задумывалась: чего это она так устала? Стареет, что ли?
– Маркова, сходи к врачу. – сказала ей начальница на работе.
Света работала в компании, шьющей одежду больших размеров. Модную одежду. Так они компенсировали некоторую дискриминацию пышных девушек. Куда не пойди, модные и красивые вещи до сорок восьмого размера. Максимум, пятидесятого. А на тех, кто крупнее, мешки какие-то. Света была одним из дизайнеров в команде. В тот день на примерке пальто она отмеряла, куда перенести выточку, чтобы грудь смотрелась выгоднее, и её вдруг качнуло. Женщина схватилась за стол.
А Маша, главный дизайнер, посмотрела на неё внимательным взглядом и сказала:
– Сходи к врачу.
Света покивала, и продолжила прикалывать булавки к пальто в нужном месте. Мария подошла, забрала всё у неё из рук и сказала:
– Сейчас сходи. Я тебе дам номер своего терапевта, она как раз работает сегодня. И недалеко.
– Дорого небось. – нахмурилась Света.
– Ничего. Нашей зарплаты вполне достаточно.
Хорошо ей говорить, у Маши муж – владелец их компании. Зарплата всегда в её собственном распоряжении. А Света и забыла уже, когда тратила деньги на свои нужды. Ну, когда? В институте?
– Тебе денег, что ли, дать? – поторопила её Маша.
Света от денег отказалась. Пошла к личному терапевту начальницы на свои. Та первым делом заглянула ей в рот и в глаза, достала влажные салфетки и показала жестом вокруг своего лица:
– Стирайте свой грим. Весь.
После мельком глянула в лицо женщине, и долго мяла живот. Животу было не больно, но лицо у врача было каким-то недовольным. После она направила Свету на кровь и УЗИ. И вот сегодня у неё второй приём у строгой Зои Валерьевны. Готовы результаты анализов. Света разобралась с утра с мужем и детьми – завтрак, сборы в школу и институт. Носки, рюкзаки, деньги на обеды. Старший, Коля, учился уже на втором курсе. Младшая, Лена, в этом году оканчивала школу. Оставшись одна, Света спокойно собралась, не как обычно – бегом, всё бегом. В грудь вдруг стукнуло плохое предчувствие. «Торопиться некуда» – сказал внутренний голос. Такое случилось с ней впервые в жизни, и это было странно.
– У вас рак печени. – и Зоя Валерьевна произнесла ещё какие-то слова.
Страшные. Из тех, что кончаются на «ома». Света их раньше слышала, но никогда не думала, что это коснётся её.
– Но почему? – Света думала, что спросит изумлённо, а спросила совершенно бесцветно. – Я не пью, жирного и сладкого не ем. Почему печень?
– Если бы мы знали ответы на эти вопросы. – вздохнула Зоя Валерьевна. – Я дам направление к хорошему онкологу в государственной больнице. Конечно, за что-то всё равно придётся платить, но всё-таки не как в частной клинике. Заодно, он вас перепроверит. Вдруг я ошиблась?
– А могли? Ошибиться? – попыталась зацепиться Света.
– Не стану врать: вряд ли. Анализ крови показывает всё четко. И ваша желтизна… вы же видели? Почему не пришли раньше?
Света махнула рукой. Как объяснить этой уверенной в себе женщине, что она давно уже не обращает на себя никакого внимания. У неё семья. Она живёт ради семьи!
– Как вы думаете, сколько я проживу? – тоскливо спросила Света.
– Если будете следовать указаниям врача, лет пять, думаю, проживёте. Но поторопитесь!
Светлана позвонила Маше и попросила разрешения не приходить на работу.
– Что сказал врач?
– Потом расскажу, ладно?
– Ну, всё в порядке?
Сначала Света хотела сказать, что нет. Потом, что не совсем. А потом просто сказала: да. И поехала домой. Ей нужно было подумать. Свете не было страшно за себя. Она по привычке думала и беспокоилась о семье. О Косте, Коле и Лене. Что они делать будут без неё? Как же они сами-то справятся?
По мере того, как Света приближалась к дому, мысли её перестраивались, как солдатики на плацу. Какого чёрта? Она всю жизнь думает о ком-то! Да, о близких и родных, но может быть, хватит?
За два квартала от дома Свете попался ресторан с красивой вывеской. Она подумала, что ходит тут всю жизнь, а ресторана не видела. Он тут был? Или нет? И когда она была в ресторане? На юбилее у Костиного начальника, на банкете. Ела, что на столе было. Выпила какого-то приторного вина. Какая ерунда… она скоро умрёт, и будет вспоминать, как она… что? Варит борщ? Моет полы? Ищет носки мужу? Света решительно открыла дверь в ресторан. Заказала себе жульен, салат, и бутылку шампанского.
– Вы что-то отмечаете? – улыбнулся официант, наливая Свете игристую жидкость в бокал.
– Нет. Я создаю воспоминания. – ответила женщина.
После ресторана она зашла в магазин и купила себе новые джинсы и ботинки на каблуках. Глядя на себя в зеркало, Света вдруг подумала, что если не смотреть на нездоровый цвет лица и круги под глазами, она очень неплохо выглядит для своих лет. Вот, приоделась, и просто красотка. И всё это скоро умрёт… а она и не жила!
Света купила большие солнцезащитные очки и пошла домой. Гора посуды, еду надо готовить. Не будет Света ничего делать, она имеет право. Она умирает.
Сначала пришла из школы Лена.
– Мам, а чего ты дома?
– Захотела отдохнуть.
– Так может поесть приготовишь?
– Лена, ты плохо слышишь? Я хочу отдохнуть! А если ты голодна, приготовь себе что-нибудь.
Дочь посмотрела на мать, а потом вокруг. Может она не в свою квартиру пришла? Да нет, в свою.
– Мам… что-то случилось?
Света не знала, как быть. Достаточно ли взрослая Ленка, чтобы радовать её с порога такими новостями. И всё же решилась:
– Присядь.
Лена села на краешек кресла. Света выключила телевизор, – когда дочь пришла из школы, она смотрела какой-то первый попавшийся сериал. Который, к слову, оказался интересным.
– Лена, я больна. Очень больна. Мне придется лечиться, и всё изменится. Я не смогу больше делать столько, сколько делала. Вам придется научиться мне помогать.
– У тебя рак? – спросила Лена, прижав руки к груди.
– Да. – просто ответила Света.
У Лениной подруги, Ксюши, папа месяц назад умер от рака. Девочка вдруг поняла, что может потерять свою мать. И не когда-нибудь через много-много лет, а в обозримом будущем. Лена разрыдалась. Света смотрела на дочь и думала, что ей почему-то не жаль собственного ребёнка. Странно…
– Ну, хватит киснуть. Давай уже, начинай мне помогать. – сказала Света.
Лена вытерла слёзы и закивала:
– Конечно! Что надо делать?
Света отправила девочку мыть посуду.
– Потом приду, готовить будем. Самое время учиться.
Лена зарыдала с новой силой, но потом спохватилась, вытерла слёзы и побежала в кухню. Одну чашку она всё же разбила. Поныла, что нужна посудомоечная машина. Потом они жарили картошку. Глядя, как Лена коряво чистит клубни, Света поняла, что она виновата в этом. Она всё делала за всех. Она не научила свою дочь ничему!
Вечером, когда все собрались за ужином, и ели местами полусырую, а местами подгорелую картошку, которой Лена всё равно безмерно гордилась, Света, дождавшись конца трапезы и глядя на кислые лица мужа и сына, рассказала о том, что случилось.
Костя был растерян. Коля молчал, опустив голову. Света не торопила их с реакцией. Но тут заговорила Лена, с трудом сдерживая слёзы:
– Да что с вами? Вы не поняли, что происходит? Мама болеет. Она может умереть!
– Я просто не знаю, что сказать. – пробормотал Коля. – Мам, что нужно делать? Чем тебе помочь?
– Сынок, помогите себе. Научитесь жить без меня. У вас есть какое-то время на это.
– Ты такая спокойная… – заговорил муж не с удивлением, а с надеждой. – Ты уверена, что болеешь?
Света хмыкнула и вышла из кухни.
Когда семья пришла в комнату, она лежала и читала книгу. Они смотрели на неё молча. Ждали чего-то. Чего?
– Решили, кто моет посуду после ужина? Что будете есть на завтрак? Все нашли свои носки и рубашки? – спросила их Света, подняв глаза от книжки. – Или у вас дел нет других, кроме как стоять у меня над душой?
– Мамочка… – сказала Лена, подошла и обняла мать.
И через минуту уже все обнимались и плакали. А с утра встали, и начали учиться жить самостоятельно.
Света пролечилась. Раз, другой, третий. Когда, спустя три с половиной года, ей стало совсем нехорошо, её родные и любимые уже могли не только ухаживать за собой, но и за ней. А ещё, самое главное, через год после постановки диагноза семья свозила Свету в Париж. И там они делали всё, чтобы ей было хорошо. Чтобы она не вспоминала о том, что больна. И что это её первый такой отпуск, и скорее всего, последний.
Она знала, что осталось недолго.
– Лена, подай мне ручку и бумагу.
– Сейчас, мамуль, компот закипит, убавлю, и всё подам. – крикнула дочь из кухни.
Она принесла Свете блокнот и ручку.
– Тебе удобно? Приподнять подушки?
– Мне нормально, не суетись. – сказала Света.
– Что будешь писать? Завещание?
Они давно уже научились маскировать за шутками боль от предстоящей разлуки.
– Нет. Я хочу попробовать вспомнить всё, что не успела вам сказать на словах. Хочу, чтобы у вас осталось письмо от меня.
– Может быть, на диктофон? – озабоченно спросила Лена. – Бумага – дело ненадежное. Хотя… пиши! Я заламинирую.
Какой она стала… самостоятельной, сообразительной. Взрослой. Света слабой рукой обняла дочь и чмокнула в макушку.
На конверте было написано: вскрыть после моих похорон.
«Дорогие мои. Я надеюсь, вы понимаете, что самым важным для нас было то время, которое было после. Я заболела, и всё изменилось. Почему мы не могли просто сделать всё это раньше? Сделать так, чтобы вы всё умели, могли и у всех всё получалось. Но мы сделали это, а значит и правда, нет худа без добра. Вы должны знать, как я люблю вас, и как вами горжусь». – прочёл Костя вслух, смахивая слёзы с лица.
Они сидели за столом и поминали Свету. Лена для поминок всё приготовила сама, теперь она умела делать это быстро и ловко.
– Мама права. – сквозь слёзы сказала девушка. – С тех пор, как она заболела, у нас было больше… больше всего, чем за все предыдущие годы.
Они покивали. А Костя вдруг сказал:
– В тот день, когда мы узнали, днем я увидел, что с моей карты списались деньги в ресторане, а потом в бутике каком-то. Думал, вот приду домой, устрою жене скандал. С кем это она по ресторанам ходит и для кого наряжается. Вдруг как проснулся, что ли. У меня есть жена, и она же ещё привлекательная. Жена!!! А не домработница.
Он замолчал.
– Ну-ну, а дальше? – с нетерпением спросил Коля.
– А потом домой пришёл, и смотрю: картошка от Лены. Жареная. – это слово Костя произнёс с невообразимым сарказмом, и они все засмеялись сквозь слёзы. – Я понял: что-то случилось. Плохое что-то. Тут же позабыл о своем намерении скандалить и ждал. И… дождался. И вот что интересно. Ведь правда, больно ужасно! Такая… дыра – ничем не заткнуть. Но если раньше мы могли бы сказать: «Как мы без неё будем?», буквально, да? То теперь мы можем сказать только одно. Спасибо, Света. Мы будем ужасно скучать! Ужасно!
Он повторил это слово и выпил водки. Лена с Колей тоже выпили и поблагодарили маму, по которой будут ужасно скучать. Света будет жить в их сердцах, пока живы они. В их поступках. В их, пусть поздней и вынужденной, но такой правильной и нужной, самостоятельности. Способности быть. Спасибо, Света!