Город, залитый вечерними огнями, будто дышал в такт пульсу своих обитателей — кто-то спешил домой, кто-то — навстречу приключениям. А где-то по улицам, словно хищник, скользил чёрный джип с тонированными стёклами, изнутри которого доносилось тяжёлое басовое урчание музыки. Внутри салона, обтянутого кожей цвета тёмного шоколада, сидели двое — Серёга и Колян, два мажора, привыкшие к жизни на предельных оборотах. Их лица были напряжёнными, глаза — будто сканировали город, словно искали что-то, что взорвало бы эту субботу на осколки эмоций. Но чем ближе подходил день вечеринки, тем сильнее росло разочарование. Никакой идеи, достойной их статуса, не было. Ни одна из прошлых затей не шла в сравнение с тем, что они хотели устроить сейчас.
— Эй, Колян, — наконец нарушил молчание Серёга, отпив глоток дорогого энергетика, — а может, завезём в дом тигров из цирка? Или цыган с баянами, чтобы плясали до упаду?
Колян фыркнул, закинул ногу на ногу и покачал головой, как будто сама мысль была ниже его достоинства.
— Да ты что, Серый? Тигры? Серьёзно? Это же не развлечение, а просто животные в клетке! Никакого драйва, никакого адреналина! А цыгане? Было, проходили. В прошлом году устраивали — и что? Через полчаса все заснули под баян. Нам нужно нечто… нечто огненное, запредельное, что взорвёт головы гостям!
Серёга вздохнул, провёл рукой по коротко стриженным волосам. Он понимал: обычные развлечения им уже не катят. В прошлый раз они устроили настоящий балаган — привезли из зоопарка обезьяну, одели её в костюм пирата, и та устроила настоящий пир во время чумы. Гости смеялись до упаду, падали с диванов, а видео разлетелось по всем соцсетям. Но теперь? Теперь хотелось чего-то большего. Чего-то, что оставит шрам в памяти у всех, кто придет.
В этот самый момент, когда машина замедлила ход у светофора, взгляды парней упали на тротуар. Там, у края дороги, стоял старик. Не просто старик — он был словно вырезан из старинной гравюры. На голове — потрёпанная фетровая шляпа, на теле — лохмотья, будто собранные по помойкам столицы. Он молча протягивал руку, но никто не обращал на него внимания. Город проходил мимо, как проходит время мимо забытых людей.
Колян, не раздумывая, выкинул окурок в открытое окно. Тот, словно по воле случая, упал прямо в шляпу старика. Старик вздрогнул, аккуратно вытащил окурок, огляделся. Его глаза встретились с глазами двух парней в джипе. Он хотел было отвернуться, но в этот момент из машины раздался голос:
— Эй, дедуля! Ты! Да-да, ты! Подойди-ка сюда!
Старик замер. В его глазах мелькнул страх. Он видел таких, как эти. Богатые, наглые, привыкшие к игре с чужой жизнью. Но отказать? Он боялся. Что, если они выйдут? Что, если начнутся удары, издевки?
— Ну, иди, не бойся! — рассмеялся Серёга. — У нас тут вечеринка в субботу. Приходи! Накормим, напоим, дадим денег. А ты… ты просто станцуй для нас. В своих лохмотьях, с шляпой — будет весело!
Старик сглотнул. Он не смеялся. Он не плакал. Он просто стоял, как памятник забытому времени.
— Благодарю за приглашение, — сказал он тихо, но с достоинством. — Но я не артист. У меня нет талантов. Я не шут. Простите.
Он развернулся и пошёл прочь, сгорбившись, как будто тянул за собой всю тяжесть прожитых лет.
Но парни не собирались сдаваться. Нет. Идея в голове Коляна уже разгоралась, как костёр в степи.
— Да ладно, не отпускай его! — воскликнул он. — У нас же есть Богдан! Он всех найдёт, всех уговорит. Особенно таких, как этот бомж!
Богдан. Имя, которое в определённых кругах вызывало трепет. Бывший заключённый, человек с прошлым, тяжёлым, как чугунные ворота. Отец Коляна когда-то дал ему шанс, когда весь мир закрыл перед ним двери. Двадцать лет он служил им как верный пёс — молчаливый, сильный, безжалостный к тем, кто вставал на пути. Он был не просто охранником — он был законом.
Утром, когда первые лучи солнца коснулись крыш домов, Богдан уже был в пути. Его чёрная «Нива» остановилась у рынка, где торговала пожилая бабушка с корзиной свежих булочек и пирожков с картошкой.
— Съедобные? — спросил он, глядя на неё с лёгкой усмешкой.
— Да как же! — ответила бабка. — Сама пекла, всё по-домашнему, с душой!
— Забираю всё, — сказал Богдан, бросая ей на лоток тысячную купюру. — Сдачу — себе. И спасибо.
Бабка растерялась. Она никогда не видела такого. Деньги, которые она зарабатывала за неделю, лежали у неё в руках за пять минут.
А он уже шёл дальше. По следу. К тому самому старику, который стоял у подземного перехода, с шляпой у ног, в которой поблёскивали монеты.
— Ну, нищий, — произнёс Богдан, подходя ближе. — Знакомимся?
Не дожидаясь ответа, он схватил старика за шиворот, как котёнка, и пнул шляпу. Монеты рассыпались по асфальту, звеня, как последний смех умирающего.
— Павел Матвеевич, — прохрипел старик, с трудом дыша. — Меня зовут Павел Матвеевич.
— Под чьей крышей ходишь, Павел Матвеевич? — спросил Богдан, глядя прямо в глаза.
— Под Богом, — ответил тот тихо.
— Все под Богом ходят! — рявкнул охранник. — Я спрашиваю — кто тебя кормит? Кто даёт крышу?
Старик посмотрел на пакет с едой. Его желудок сводило от голода. Он сглотнул.
— Подвал… — прошептал он. — Подвал — моя крыша.
Богдан фыркнул, схватил его за руку и поволок в ближайший сквер. На лавочке, под старым тополем, он усадил старика и начал допрос.
— Ты мне зубы не заговаривай! — сказал он. — Ты чей? Кто тебя нанял? Почему не хочешь порадовать богатых мальчиков?
Павел Матвеевич молчал. Потом вдруг заговорил:
— Я был профессором. Филологии. У меня была квартира, ученики, книги… Сын уговорил — оформил на него жильё. А потом выгнал. С женой. Сказали: «Старый, тебе тут не место». И вот… вот я здесь.
Он говорил тихо, но каждое слово резало воздух, как нож.
Богдан замер. Он смотрел на этого человека, и впервые за долгое время у него внутри что-то дрогнуло. Не жалость. Нечто большее. Уважение. Понимание.
Он молча сунул пакет с пирожками в руки старику.
— Ешь, — сказал он. — И… поехали со мной. У них вечеринка. Но ты не будешь шутом. Ты расскажешь им что-то. Что-то важное.
Старик посмотрел на него. Впервые за долгое время в его глазах мелькнул свет.
Вечер. Дом Коляна. Огромный особняк, залитый светом, музыка рвёт небо, гости пляшут, пьют, кричат. Всё как обычно. Но в этот момент дверь открылась — и вошёл Богдан. За ним — старик в лохмотьях, с фетровой шляпой в руках.
Серёга и Колян, увидев это, радостно заорали:
— Он привёл его! Дед пришёл! Сейчас будет шоу!
Они выбежали навстречу, уже представляя, как будут смеяться над стариком.
— Ну, дедуля, спляши для нас! — заорал Колян, хватаясь за живот от смеха.
Но Богдан шагнул вперёд, толкнул Коляна в сторону — не грубо, но так, что тот понял: это не шутки. И подвёл старика к микрофону.
— Друзья, — сказал Богдан, глядя на толпу. — Сейчас вы услышите не смех, а мудрость. Послушайте.
Тишина. Даже музыка стихла.
Старик взял микрофон. Его голос был тихим, но проникал в самое сердце.
— Я не буду читать проповеди. Я расскажу притчу.
Он начал:
— Был однажды молодой человек. У него не было работы, жена тоже сидела дома, дети ленились, всё рушилось. Он прошёл мимо старика и спросил: «Скажи, мудрый, что мне делать?» Старик посмотрел на него и сказал: «Напиши табличку: „Всё проходит, и это пройдёт“. Повесь у входа». Молодой так и сделал. Годы прошли. Он нашёл работу, жена стала счастлива, дети повзрослели. И однажды он снова прошёл мимо старика и сказал: «Всё у меня теперь хорошо. Что ты посоветуешь?» Старик ответил: «Не снимай табличку».
Тишина. Полная, густая, как туман.
— Всё проходит, — продолжил старик. — Хорошее — проходит. Плохое — проходит. Но если ты забываешь, что всё проходит, ты теряешь себя. Не зазнавайтесь, пока у вас есть всё. Потому что и это — пройдёт.
Он отдал микрофон. Богдан стоял, опустив голову. Гости молчали. Никто не смеялся. Никто не шутил.
Через минуту они ушли. Без слов. Без прощаний.
Но история не закончилась.
Богдан помог Павлу Матвеевичу выкупить долю в квартире. Нашёл юриста, договорился, вложил свои деньги. Старик снова стал человеком. Снова имел крышу над головой.
А потом Богдан ушёл. Уволился. Сказал: «Я больше не буду служить тем, кто смеётся над чужой болью».
Через связи старого профессора его взяли в охрану одного из элитных бизнес-центров. Теперь он работал не ради денег, а ради уважения.
И каждый день, глядя на роскошные машины и самоуверенные лица, он вспоминал слова старика:
«Всё проходит, и это пройдёт».
И знал — он больше никогда не забудет их.