— Ох, хорошо-то как у вас! Просторно! — голос свекрови, Тамары Павловны, раскатился по прихожей.
Марина замерла. Свекровь вошла без стука и звонка, открыв дверь своим ключом — тем самым, который её муж Игорь дал матери «на всякий пожарный». Пожар теперь случался через день.
Тамара Павловна прошлась по кухне, оценивающе оглядывая новую мебель. Она начала издалека: пожаловалась на цены, на здоровье, на то, что сын совсем её не навещает. Марина молчала.
— Хватит темнить! — маска слетела, и свекровь перешла в наступление. — Что ты с моим сыном сделала? Приворожила? Он же раньше каждую копейку мне отдавал! А теперь? На машину копит! А у матери сапоги — подошва отваливается!
— Тамара Павловна, — спокойно сказала Марина, — это решение Игоря. Мы семья, у нас общие планы.
— Семья! — взвизгнула свекровь. — Какая ты ему семья? Я его родила, выкормила! А ты пришла на готовенькое! Всё это, — она обвела рукой кухню, — на мои деньги куплено! На деньги, которые мой сын должен был мне отдавать!
— Вас не волнует, что Игорь на износ работает, что у него спина болит? Вас только деньги волнуют, — не сдержала усмешки Марина.
Лицо Тамары Павловны стало пунцовым.
— Да как ты смеешь?! Стерва! — задыхаясь от ярости, она выпалила: — Дай денег! Немедленно!
— С какой стати? — выпрямилась Марина. — Идите к сыну.
— Ах ты дрянь! — заорала Тамара Павловна. — Решила к моему сыну присосаться? Квартиру отхватить? Не выйдет!
Она перевела дыхание. Её взгляд упал на большую, тяжёлую сумку. Если словами не доходит… Она схватила сумку, замахнулась и с яростью швырнула её прямо в лицо невестке.
И в этот момент в замке щёлкнул ключ.
— Блин, телефон забыл… — Игорь вошёл и замер на пороге.
Время остановилось. Он увидел всё: мать с занесённой для удара сумкой, жену, прижавшуюся к стене. Он не крикнул. Просто шагнул вперёд и железной хваткой перехватил руку матери. Сумка с глухим стуком упала на пол.
— Игорек… сыночек… — заблеяла Тамара Павловна, пытаясь выкрутиться. — Ты не так понял! Она меня довела! Смеялась!
Игорь смотрел на мать долго, пристально, с бесконечной, смертельной усталостью. Он разжал пальцы, поднял её сумку и, взяв под локоть, мягко, но непреклонно повёл к выходу.
— Пойдемте, мама.
— Куда? Игорь, что ты делаешь? Поговори со мной!
На лестничной площадке он посмотрел на неё одним долгим взглядом, в котором было и прошлое, и настоящее, и окончательное решение.
— Ключи, мама.
— Что?
— Ключи от квартиры. Давайте.
— Игорь… ты же не серьезно… Я же мать твоя!
— Ключи.
Дрожащими руками она отцепила ключ и протянула ему. Он взял его, шагнул назад в квартиру и медленно закрыл дверь. С той стороны тут же начались крики, проклятья и удары в дверь.
Игорь стоял в прихожей, прислонившись к стене. Марина подошла и взяла его за руку.
— Прости, — прошептал он. — Прости, что так вышло.
— Ты сделал то, что должен был сделать. Давно должен был.
— Она же мать…
— Мать не та, кто родила. Мать — та, кто любит. А она тебя всю жизнь использовала.
Грохот за дверью стих. Они пошли на кухню пить чай.
— Знаешь, — сказал Игорь, — я думал, будет больнее. А оно… как нарыв вскрыли. Больно, но сразу легче. Всю жизнь она меня доила, а я терпел. Думал — мать же. А когда увидел, как она на тебя замахнулась… Понял. Всё. Конец.
— Может, я плохой сын, — сказал он, садясь за стол. — Но я больше не могу быть хорошим сыном для плохой матери.
— Ты не плохой сын. Ты просто перестал быть жертвой.
Они пили чай и молчали. У них начиналась новая жизнь — без токсичных родственников, вечных попрёков и страха.
— Завтра замок поменяем, — сказал Игорь. — На всякий случай.
— Давно пора было.
— Много чего давно пора было. Но лучше поздно, чем никогда.
Он помолчал и добавил:
— Спасибо. Что ты есть. Что терпела её. Что не ушла.
— Куда бы я ушла? Я же тебя люблю, дурачок.
Он обернулся. В глазах стояли слёзы.
— Всё будет хорошо, — обняла его Марина. — Мы справимся. Вдвоём.
— Вдвоём, — повторил он. — Хорошее слово. Правильное.