Настя вышла замуж по любви. И всю жизнь прожила в любви. Такое сейчас редко случается, чтобы всю жизнь и по любви. Говорят, лучше соединять не сердца, а мозги. Говорят, браки, заключённые по воле родителей, самые крепкие. Родители дурного детям не посоветуют. Они-то знают: любовь любовью, а кушать хочется всегда. И детей кормить чем-то надо. И диван надо купить, и шкаф. А дальше – пошло-поехало. Пара наживает имущество, чтобы потом передать его по наследству. И если те, которым предназначено нажитое, слушают и почитают старших, то будут благоденствовать и жить в достатке.
Настя не послушалась ни мать, ни отца. Настя влюбилась в своего Григория, как сумасшедшая кошка. Однажды увидела его по дороге в техникум: высокий силуэт в коротенькой курточке и голубых джинсах, красивый мужской силуэт, очень мужественный, перевёрнутым треугольником. Сквозь пелену дождя сложно было увидеть черты лица и цвет глаз, но Настя вдруг почувствовала тягу к этому человеку. Она ужасно тогда покраснела и обрадовалась, что дождь лил, как из ведра.
Парень тоже на неё посмотрел. Может быть, она ему первому понравилась. А может, ему просто стало жалко Настю, всю промокшую до нитки. Он вдруг скинул с себя модную курточку и поднял ее над Настей. И так они добежали до Настиного техникума. Парень довел ее до самых дверей. Настя сказала, что у него классная куртка. Модная, и вообще. А хозяин куртки просто оставил ее Насте. И убежал в дождь в одной футболке.
Потом она не знала, куда эту куртку деть – в помещении в ней ходить было неудобно, но и пакета, чтобы упаковать в него вещь, не было. Настя плюнула и проходила в ней весь учебный день. Хорошо выделанная кожа приятно пахла, а дорогая тканевая подкладка благоухала чудным ароматом одеколона с нотками табака и морского бриза. Хотя Настя понятия не имела, как пахнет морской бриз.
Родители ее были простыми работягами и морю предпочитали шесть соток, засаженные картошкой, морковкой и сливовыми деревцами. Настя послушно полола картошку и морковку и не скучала по морю. Она его никогда не видела.
А тут чувствует – морской бриз.
После занятий Настя увидела его на пороге техникума. Дождь давно закончился, ярко светило солнце. И она как следует, разглядела незнакомца. Он был очень симпатичный, да не в этом дело. Дело в том, что он пришел к ней. К ней, а не за курткой. Он даже не вспомнил о куртке, пока они гуляли весь вечер. Они говорили, говорили о чем-то, а на душе Насти было спокойно, какое-то умиротворение, что ли. Так бывает, когда сделано большое дело. Или когда вернулся домой. Радость и покой. Наверное, чувствовать его рядом, разговаривать с ним, было настоящим счастьем.
Гришка был первым и единственным в жизни Насти. И так тоже бывает. Нет, они свадьбы не дождались, не вытерпели вынужденного целомудрия. Настя сама так решила. И после всего, когда он рассмеялся, сказав: «Теперь, я как честный человек, обязан…», Настя даже не сомневалась, что так и будет. Потому что, Гриша всегда делал, что обещал. Видимо, он просто никогда не обещал того, чего сделать не смог или не хотел… Она ему верила.
Свадьба была веселой и демократичной. Родители Григория оказались обеспеченными людьми, но их ни сколько не смутило пролетарское происхождение папы и мамы Насти. Да, СССР закатывался уже в историю, грянули новые времена, подмяв под себя эпоху равенства и братства, но отец и мать Григория, никогда не страдавшие предрассудками, были милыми людьми. Для них имело значение лишь одно – чтобы Настя любила Гришу. Остальное все приложится.
Так и случилось. Настя получила заочное образование, устроилась на нормальную должность, немного поработала и ушла в декрет, где сидела два раза. С сыном и дочерью. Внуков все обожали, и по очереди забирали их на выходные, дав возможность отдохнуть Насте и Григорию. Но они вовсе не чувствовали себя уставшими от детей. Любимые дети – почему они должны были устать? Лучше прихватить их с собой и махнуть куда-нибудь, в Выборг, или в Ригу, или в Таллин. Погулять по средневековым улочкам, выпить чашку ароматного, особо сваренного кофе с такой же ароматной выпечкой. Выспаться в уютной гостинице и купить что-нибудь симпатичное для дома.
Потом они выезжали чуть подальше и на чуть подольше – Европа большая. В Экзотические страны их обоих совсем не тянуло, они любили свежесть и прохладу, мощёную камнем мостовую и маленькие, малюсенькие домики под черепичными крышами, цветы на крошечных балконах и столики кафе под зонтичными навесами. А все эти сафари, бразильские карнавалы, яркие индийские сари, гомон и шум восточных базаров им были ни к чему.
Их жизнь была удивительной и прекрасной. Никаких оскорблений и ссор, никаких измен и отлучек. Он часто уезжал в командировки, но при любой возможности спешил домой, к своей Насте. Их дети не приносили хлопот и росли идеальными детьми – вот что значит здоровый микроклимат в доме. У них все было хорошо. Насте завидовали.
– Не может такого быть. Мужчины – народ полигамный. Согласись, наверное, где-нибудь в командировке он точно мимо юбок не промахивается.
– Значит, мой муж – умный мужчина. Если не промахивается, то тщательно следит, чтобы ничего не просочилось в семью. Так что, девушки, завидуйте молча. Или займитесь своими делами, в конце концов!
Слишком все хорошо. Слишком. Где-нибудь когда-нибудь наружу вылезет безобразный скелет, спрятанный Григорием в самом дальнем шкафу. Так всегда бывает. Это – любимая тема всех мировых сериалов, скелеты в шкафу. Настин Григорий может быть маньяком и потрошителем, может быть шпионом или многоженцем. Всякое может быть, и если думать об этом, можно сойти с ума.
И Настя старалась об этом не думать. Она не отличалась глупостью и излишним любопытством. Она не искала в черной комнате черную кошку, «не будила лихо», жила сегодняшним счастливым днем. Меньше знаешь – больше спишь. И крепче. И дольше. А маньяками и спецагентами пусть полиция занимается.
«Долго и счастливо» оборвалось, когда Григорий отпраздновал свой пятидесятилетний юбилей. Он веселился на празднике, нянчил первого внука, то и дело усаживался за стол, чтобы послушать здравницу в свою честь, много и с аппетитом ел, много пил, много смеялся и тайком щипал свою супругу за попу, пришептывая:
– Ваша попа, как орех, так и просится на грех!
Настя фыркала и поглядывала в зеркальце, чтобы поправить прическу. Она себе нравилась – она относилась к тем женщинам, которым идет возраст. Годы не иссушили ее тело и не раздули до размера шарика. Волосы не поредели и зубы не испортились. Она была мила и стройна. Ей очень к лицу были эти серые брючки и белоснежная блузка. Элегантная, стройная женщина без возраста.
Старенькая свекровь оставила на щеке Насти след от помады и наговорила кучу комплиментов. Она была уже три года, как вдова, и очень страдала от одиночества. Настя категорически настаивала на переезде свекрови в дом сына. Но Вероничка Павловна отказывалась, предпочитая молоденькую помощницу по хозяйству.
– Я, знаешь ли, постоянно бурчу, ворчу на нее. А она, знаешь ли, из деревни девушка, из простой семьи, на мое ворчание не реагирует. И ей хорошо, и мне прекрасно. Зачем тебе, моя красавица, брюзжащая сутками старуха? Не хочу разрушать твою идеальную микросферу!
Настя жалела ее, такую трогательную, такую нежную, такую одинокую… Вероничка Павловна никогда не ворчала и не бурчала на невестку. Какая тактичная старушка! Ведь семья у Насти тоже была простой, очень далекой от идеальной. И стол их, и дом – тоже простые, с коврами на стенах, с котлетами и макарошками, с майонезными кушаньями по праздникам, с мамиными смешными кудряшками мелким бесом и мамиными блузами, украшенными блестками. И никто, никогда, слова плохого не сказал. Намека не сделал…
Настя, конечно, переняла привычки интеллигентных людей. Ее дом отделан со вкусом и элегантностью. В ее саду стелется мягкий изумрудный газон, а овощи красиво растут в аптекарском огороде, совершенно не похожем на обыкновенные российские грядки. Она ходит по саду в легких туфельках и белых брючках. И сегодняшний юбилейный стол приготовлен ресторанным поваром, и на нем никаких «шуб», «оливье» и тушёной картошки. Блюда изящны и легки.
И гости Григория и Насти никогда не устроят безобразную драку, не перепьются, не будут орать матерные частушки. Все пристойно, все прилично, все, как в самых лучших домах. Как в кино про красивую жизнь. И всего этого Григорий добился сам. А Настя… Настя – украшение этого дома, его хозяйка. Гриша ей благодарен, свекровь ее обожает, а дети гордятся родителями. Дети – продолжение их династии. Вот уж и внук подоспел. Какое счастье!
Праздник удался.
А ночью Григорий скончался от сердечного приступа.
Насте казалось, что она проваливается в какую-то вязкую пропасть, и чем больше барахтаешься в ней, тем больше вязнешь. Ее накачали успокаивающим, и лучше бы не накачивали, потому что в полусне Насте казалось, что Григорий жив, и все хорошо, он дома, работает в своем кабинете и очень сердится, когда его отвлекают от работы.
Настя идет к кабинету мужа, деликатно стучится в дверь, открывает ее и тихо, стараясь не раздражать Гришу, спрашивает, когда подавать обед и не принести ему перекусить прямо сюда? Муж живой, даже не снял с себя вчерашнюю рубашку и галстук, поднимает на жену сердитые брови… Настя думает – «Слава Богу! Это был ужасный сон!» Выдыхает и улыбается. А он вдруг как закричит:
– Пошла вон отсюда! Надоела. Дура! Сдохла бы ты наконец!
Настя просыпается от его крика (он никогда не кричал на нее), оглядывается по сторонам и понимает, что Гриши нет и не будет никогда. Она горько плачет и вновь хочет заснуть. Пусть кричит, пусть ненавидит. Пусть. Но он там живой и бесконечно любимый.
Автор: Анна Лебедева