Отец Артемий готовился к очередному отпеванию — на этот раз умерла молодая женщина. Даже в тишине, когда вокруг не было никого, он с трудом признавался себе: ритуалы прощания с покойными всё ещё вызывали в нём глубокое внутреннее сопротивление и почти физическую боль. Возможно, причина была в том, что сам он слишком близко столкнулся со смертью — и эта встреча оставила в душе незаживающую рану.
Раньше его жизнь шла совсем по другому пути. Он был хирургом, одним из лучших в городской клинической больнице. Даже сейчас, спустя годы, он мог бы вернуться к операционному столу, если бы не трагедия, которая круто изменила его судьбу.
В день рождения сына Артем потерял жену — Марина скончалась во время сложных родов. Так он стал вдовой в тот самый момент, когда должен был стать самым счастливым отцом. С тех пор он воспитывал Антона один, вкладывая в него всю любовь, силу и заботу, становясь ему и матерью, и отцом.
Его усилия не были напрасны: сын вырос добрым, умным и мужественным. После окончания школы с золотой медалью он, следуя примеру отца, выбрал медицину. На последнем курсе института он уже стоял на пороге взрослой жизни, полной возможностей и надежд.
Но судьба ударила без предупреждения. В одну мгновенную секунду рухнул весь мир Артема — его сын погиб. Возвращаясь домой с праздника, Антон находился в машине, за рулём которой сидела его подруга Камилла, девушка, которую отец никогда не одобрял. Она была пьяна и, желая показать своё мастерство, настояла на управлении. Машина врезалась в дерево. Антон погиб на месте. У Камиллы же сработала подушка безопасности — она выжила, но находилась в крайне тяжёлом состоянии.
Артем не мог понять: почему именно его сын? Ведь он всегда был осторожным, трезвым, ответственным. Потом пришёл звонок от главного врача — просьба провести операцию на грани возможного, чтобы спасти жизнь той самой девушки. Но Артем отказался. Никакие доводы, никакое давление не могли изменить его решения. Через несколько дней он уволился, потеряв не только сына, но и смысл своей жизни.
После этого он как будто перестал существовать. Однажды его нашли у церковных ворот — измождённого, обессиленного. Это стало началом новой жизни. Отец Сергий приютил его, помог найти путь к Богу, к себе. Годы духовных исканий, обучения, молитвы привели к принятию священного сана. Так Артем стал отцом Артемием.
Прошло пять лет. Теперь он был служителем Церкви, который через веру исцелил свою израненную душу. Боль потери не исчезла, но стала частью его духовного опыта, освещённого смирением.
И вот в один день он снова почувствовал странное беспокойство. Ему предстояло отпевание молодой женщины, но внутри его души возникло тревожное волнение. Войдя в храм, он остановился как вкопанный. Воздух казался плотным от скорби. В углу плакали две женщины. И тогда взгляд его упал на гроб.
Сердце замерло. Там лежала Камилла.
Память нахлынула с такой силой, что он задохнулся. Перед глазами всплыли картины прошлого — её дерзкий взгляд, ссора с сыном, его слова: «Я её люблю!» Эта любовь унесла его жизнь. И теперь она сама лежала здесь, мертвая.
— Возмездие… — промелькнуло у него в голове. Но тут же пришла мысль: «Не для священника такие чувства». Однако он понимал — не может он читать отпевание ей. Просто не в силах.
Он хотел уйти, но на пороге встретил отца Сергия. Под строгим взглядом наставника Артемий не выдержал и, как на исповеди, рассказал всё.
— Знаешь, отец Артемий… всё получилось как-то глупо и до боли обидно. Камилла в последнее время едва сводила концы с концами. Жила буквально на улице, голодала, носила лохмотья, которые стыдно было бы и тряпичнику подарить. Мы с Машей не раз пытались помочь — чем могли, тем и делились. А тут решили сделать по-настоящему: собрали немного денег, чтобы она смогла купить себе нормальную одежду — что-нибудь тёплое, приличное.
Но, видимо, Господь тогда отвёл взор…
Когда мы принесли ей эти деньги, она вдруг расплакалась. Не от радости, нет — скорее от горечи. Сказала, что стыдится принимать милостыню. Что когда-то была кем-то, а теперь стала никем. Что жизнь выкинула её, как ненужный хлам. Мы пытались успокоить, но она уже не слушала. Взяла наши деньги, вышла из подсобки и исчезла.
Мы думали, вернётся. Но прошёл день… потом второй… Третьего утра её нашли возле старого магазина, за углом. Она лежала под забором, замёрзшая, с пустой бутылкой рядом. Похоже, в какой-то момент просто не выдержала — и пустила в себя первую попавшуюся дрянь, лишь бы не чувствовать эту безысходность.
Причина смерти — острая сердечная недостаточность на фоне истощения организма и передозировки алкоголем.
Отец Артемий слушал, не проронив ни слова. Его лицо стало каменным, взгляд затуманился, будто он смотрел сквозь пространство, вглубь самого себя. Каждое слово Оли врезалось в его сознание, как удар. И не только потому, что речь шла о Камилле. За этой историей открывалась другая — ещё более страшная, ещё более личная.
«Значит, она умерла, не зная своего ребёнка…» — пронеслось в голове.
И тут же следом:
«А мой внук… жив ли он? Где он сейчас?»
Эти мысли не давали ему покоя. Они терзали, будили в нём то, что он считал давно усмирённым — жажду действия, стремление найти, узнать, понять. Он осознал: не может он больше быть просто священником, который стоит у алтаря и читает молитвы о тех, к кому потерял связь. Он должен был действовать.
— Благодарю вас, дочери мои, — наконец произнёс он, голос его был тих, но наполнен внутренней силой. — Вы рассказали мне то, что я должен был услышать. То, что я не имел права не знать.
Женщины переглянулись. Они не знали, что ответить. Что-то в лице священника поражало — будто в нём проснулась новая жизнь, или, наоборот, окончательно завершилась прежняя.
— Простите, если были лишние слова, — негромко добавила Мария. — Не хотели ничего плохого.
— Нет, вы не говорили лишнего, — сказал он. — Вы помогли мне увидеть то, что я сам не решался увидеть. Теперь я знаю, что делать.
Он благословил их, слегка коснувшись их голов своими руками, и медленно направился прочь. Внутри него, точно в далёком закрытом уголке души, проснулось что-то важное. Что-то, что требовало движения, поиска, правды.
Отец Артемий знал: его духовная миссия продолжается. Только теперь она обрела новый смысл.
Оля умолкла, её глаза потускнели, голос стал ниже и дрогнул.
— Но она… она не купила нужные вещи. Вместо этого Камилла потратила деньги на какую-то дешёвку — противную, отвратительную бурду, от которой даже кошка могла бы погибнуть. Выпила — и сердце не выдержало.
Она опустила голову, будто под тяжестью воспоминаний, и добавила почти виновато:
— Мы прибежали к ней в будку, как только поняли, что что-то не так. Она уже лежала без сознания — глаза закатились, дыхание было еле заметным, пульса почти не было. Поняли сразу: опоздали. Тот яд оказался слишком крепким… Сердце не справилось.
С этими словами Оля сгорбилась, словно на её плечах легло всё горе случившегося. Её голос зазвучал глухо, пропитанный болью:
— Даже похоронить её не на что… страшно подумать, что её заберут в муниципалитет и положат где-нибудь у забора, как бездомную. Без креста, без имени, без памяти.
Эти слова ударили отца Артемия, будто невидимый удар хлыста. Его лицо побледнело, черты стали жёсткими, словно высеченными из камня. На миг в его глазах вспыхнуло что-то сильное — решимость, исходящая из самой глубины. Он выпрямился и твёрдо произнёс:
— Нет. Такого не будет. Я этого не допущу. Камиллу похоронят как истинную христианку. У меня есть немного денег, и я знаю людей на кладбище. Я всё организую.
И он сдержал своё слово. Камиллу отпели, помолились за неё, поставили крест. Священник вознёс молитву, прося Господа принять её душу в Царствие Небесное — не по заслугам, а по милости Божией.
Позже отец Артемий решил: на её могиле должен быть памятник. Не просто надгробная плита — это должно быть знаком памяти. И одновременно символом его внутреннего покаяния.
Всё это время он гнал от себя мысли о Камилле, старался забыть её образ, убедить себя, что она ему чужая. Но теперь понял — это была ложь. Она никогда не была ему безразлична. Это осознание поразило его болью, сравнимой с той, которую он испытал в день гибели сына, Антона. Слёзы наполнили его глаза, и он не стал их скрывать.
Тогда же, в этот момент, он дал себе клятву: найти Сашу — своего внука, который остался один в детском доме. Он вернёт его домой, согреет любовью, воспитает, как родного. Эта мысль наполнила его новым смыслом, и сердце снова забилось с силой и решимостью.
Через день он направился к отцу Сергию, к священнику, которому доверял. Знал: чтобы обрести внутренний покой, нужно исповедаться, рассказать всё, что давило изнутри.
Священник внимательно слушал его. Речь Артемия, полная боли, пауз и слёз, тронула до глубины души. Хотя отец Сергий был человеком строгим и сдержанным, он вздохнул глубоко и, опустив взгляд, смахнул одну-единственную слезу.
— То, что ты решил — правильно, Артемий, — сказал он наконец. — Если твоё сердце говорит, что Саша — твой внук, не колебайся. Отправляйся за ним. А когда найдёшь — возвращайся. Я буду молиться за вас обоих. Каждый день.
С благословением в сердце отец Артемий отправился в путь уже на следующий день. Теперь у него была одна цель — найти Сашу. Всё остальное стало неважным.
Даже не надеясь, он начал свой путь с молитвой и надеждой. В округе было четыре детских дома — и каждый для него стал маяком. Лучом света среди мрака.
К тому времени, когда небо окрасилось в оттенки меди и алого, он уже обошёл три учреждения. Поиски были безуспешны — словно мальчик исчез бесследно. Измотанный физически и духовно, он наконец позволил себе передышку, опустившись на скамейку в тихом городском парке.
Но вдруг, будто раскат грома среди ясного неба, внутри него вспыхнул резкий внутренний импульс:
«Вставай! Ты ещё не проверил последнее место. Возможно, Саша там! Не имеешь права сдаваться. Соберись, Артемий!»
Будто кто-то щёлкнул выключателем — усталость исчезла, в теле проснулась новая энергия. Он вскочил, чувствуя, что должен дойти до конца.
И, казалось, сама судьба решила ему помочь. Возле входа в четвёртый детский дом его встретила директор — Светлана Петровна. Женщина лет сорока, статная, в строгом костюме, с уверенностью в движениях. Она знала его как прихожанина и тепло улыбнулась:
— Добрый день, отец Артемий. Заходите, как дома, — сказала она, хотя в глазах мелькнуло удивление.
Ещё большее потрясение вызвал рассказ, который он поведал. Слушая его, женщина побледнела, её уверенность пошатнулась, на лбу выступила испарина.
— Сейчас проверим… если он числится у нас… — пробормотала она, стараясь сохранять спокойствие, но голос дрожал.
Она достала папку с пожелтевшими бумагами, листала их несколько минут, затем перешла к компьютеру. Пальцы быстро забегали по клавишам. Артемий замер. Каждая секунда казалась вечностью. Наконец, она произнесла:
— Да… у нас есть мальчик по имени Саша Квашин. Его сюда привезла мать — Камилла Викторовна.
— Это она! Камилла! — голос священника сорвался. — У вас сохранилась его фотография?
— Конечно, что-нибудь найдём, — мягко ответила она, стараясь успокоить его.
Минуты тянулись томительно. Наконец, она протянула ему снимок.
— Можно?.. — спросил Артемий дрожащим голосом и бережно взял фото.
На нём был мальчик с живыми зелёными глазами и весёлыми ямочками на щеках. Один взгляд — и сердце священника сжалось.
— Это… это мой Антошка… — прошептал он, потрясённый. — Он точь-в-точь Антон в детстве… Та же улыбка, тот же взгляд, и подбородок с ямочкой… Я не ошибаюсь…
Стараясь совладать с эмоциями, он обратился к женщине:
— Прошу вас, Светлана Петровна… Позвольте мне увидеть Сашу. Мне нужно с ним поговорить. Прямо сейчас. Это очень важно.
— Я не могу гарантировать встречи немедленно… но постараюсь узнать, — осторожно ответила она, сочувственно глядя на него. Перед ней сидел совсем другой человек — не собранный священник, а мужчина, разбитый болью и страхом.
Она набрала номер:
— Светочка, узнайте, пожалуйста, в какой группе находится Саша Квашин.
Но не успела договорить — лицо её вдруг изменилось. Щёки побледнели, губы задрожали. Молча положив трубку, она торопливо начала что-то печатать на компьютере.
— Что-то не так? — спросил Артемий.
— Отец Артемий… — голос её дрогнул. — Простите меня… но я не могу вас познакомить с Сашей. Его усыновили. Это случилось три года назад…
— Что?! Нет… Только не это! — Артемий вскочил, как ужаленный. Он замер, будто громом поражённый.
— Почему нет? — ответила она, стараясь говорить спокойно, хотя в её голосе чувовалось сочувствие. — Такое часто бывает. Семья без детей взяла его. Все документы оформлены по закону — никаких нарушений. Они увезли Сашу с собой.
— Увезли?! — Артемий почти кричал. — Но он же мой внук! Сын моего Антона! Эти люди ему никто! Как они вообще имеют право?!
— Простите, но вы ошибаетесь, — мягко, но твёрдо ответила Светлана Петровна. — Юридически они теперь его родители. У них есть все бумаги. А у вас, к сожалению, нет ни одного доказательства родства. Я понимаю вашу боль… но ничем не могу помочь.
— Но вы можете! — Артемий ухватился за последнюю надежду, как утопающий за щепку. — Скажите хотя бы, где они живут. Я ничего не прошу, кроме возможности встретиться с ними. Просто посмотреть в глаза и поговорить!
— Простите, отец Артемий, но я не имею права раскрывать такую информацию. Это нарушение закона. Поверьте, даже то, что я вам уже рассказала, выходит за рамки допустимого… — не успела она договорить — телефон на столе зазвонил.
— Светлана Петровна, вам из мэрии принесли документы. Просят подойти буквально на пару минут. Они знают, что у вас посетитель, — раздался голос секретаря, Лилии Николаевны.
— Подождите меня здесь, пожалуйста, — мягко попросила директор и вышла из кабинета.
Как только дверь захлопнулась, в голове Артемия промелькнула безумная, но логичная мысль: папка с делом Саши осталась открытой. А вдруг там есть адрес или фамилия приёмных родителей? Это мог быть единственный шанс…
Он бросился к столу, как будто его гнала невидимая сила. Дрожащими руками он начал перелистывать страницы, лихорадочно вчитываясь в строки. И вот — нужные данные. Не теряя ни секунды, достал телефон и сделал снимок листа.
Едва успел вернуться на место и придать лицу спокойное выражение, как дверь снова открылась.
— Простите за задержку, отец Артемий. Бывают дела, которые нельзя откладывать, — сказала женщина, входя в кабинет.
— Вы и так сделали для меня больше, чем должны были… Благодарю, — произнёс он тихо и встал. Откладывать было невозможно — он решил: найдёт тех, кто теперь воспитывает Сашу.
Выйдя на улицу и взглянув на фотографию с адресом, он понял — сегодня поездка невозможна. Посёлок находился далеко — в элитном районе, за сотню километров от города.
«Значит, только завтра…» — подумал он с тяжестью в сердце, чувствуя, как отчаяние давит на грудь.
«Но что я им скажу? Как попрошу вернуть внука? На каком основании? Чем докажу, что он мой?» — крутились резкие, холодные мысли. Он понимал: шансы почти нулевые. Но сердце всё равно верило в чудо. Оно всегда верило, даже когда разум давно сдавался. Он ещё не знал, что это чудо так и не придёт…
На следующее утро он проснулся с тревогой в груди и твёрдым намерением в душе. Путь будет непростым, но другого не было. Ради Саши. Ради сына. Ради крови, что текла в их общих венах.
Он переоделся — снял рясу, надел простую одежду, чтобы не вызвать лишних вопросов. Хотел представиться просто как человек, желающий поговорить. Затем направился на автовокзал, сел в автобус и отправился в дорогу.
Прибыв в посёлок, он был поражён — вокруг царила роскошь. Каждый дом напоминал особняк из журнала: аккуратные газоны, чугунные ворота, широкие аллеи. Именно здесь теперь жил его внук.
Артемий решительно нажал на кнопку домофона и замер в ожидании. Он знал: важно сохранять хладнокровие и не показать волнения.
— Чёрт возьми, кто там опять?! — раздался недовольный женский голос из динамика.
— Добрый день. Хотел бы обсудить вопрос, связанный с Сашей. Усыновление, — сказал Артемий спокойно, осторожно подбирая слова, чтобы не вызвать конфликта.
— Что?! Ты кто вообще такой?! Убирайся, пока цел! — взвизгнула женщина, и связь оборвалась.
Но Артемий не из тех, кто сдаётся после первого отказа. Он ожидал грубости и подготовил план. Вновь нажал кнопку.
На этот раз голос был ещё резче:
— Сейчас полицию вызову! Как ты вообще сюда попал?!
Священник оставался спокоен, как скала.
— Я ближайший родственник мальчика. У меня есть доказательства. Мне нужно поговорить лично. Пожалуйста, откройте, — произнёс он твёрдо, не давая в голосе ни тени сомнения.
К его удивлению, через несколько секунд калитка щёлкнула и медленно приоткрылась. Видимо, любопытство победило гнев.
На самом деле, Артемий немного соврал — никаких документов у него с собой не было. Но он знал: без этого ему бы точно никто не открыл. Ему нужно было начать разговор, и ради этого он пошёл на небольшую хитрость.
Переступив порог, он на миг растерялся — интерьер дома поражал: антикварная мебель, дорогие материалы, продуманная детализация.
Погрузившись в мысли, он замер, словно выброшенный из времени. Его вывела из ступора резкая интонация:
— Чего завис? Не гостиница тут, а частная территория. Говори, зачем пришёл, и быстро — видеть тебя мне неинтересно.
Он поднял взгляд. Перед ним стояла женщина лет пятидесяти с нарочито молодёжным образом, слишком ярким макияжем и одеждой, которая явно старалась её омолодить. Её голос капал презрением.
— Я дед Саши, — твёрдо произнёс Артемий.
— Дед?! — она отшатнулась, будто её обожгли. — А где же ты был, когда его мать тащила ребёнка в приют семь лет назад? Теперь вот объявился, родню вспомнил? Напомню: мы оформили усыновление по всей форме. Мы дали ему всё — нормальный дом, образование, будущее. Суд встанет на нашу сторону. Так что если у тебя есть бумаги, покажи их.
Такой напор даже опытного священника застал врасплох. Женщина была как ураган — ни малейшего желания идти навстречу.
— Пожалуйста, выслушайте. Всё не так просто, есть важные обстоятельства…
— Хватит! — она резко перебила его. — Всё ясно. У тебя нет никаких документов. Ты солгал, чтобы сюда попасть. Вон из моего дома! — её голос перешёл на крик, полный гнева и неприятия.
Артемий, повидавший многое, впервые за долгое время оказался в ступоре. Он стоял, не в силах двинуться, потрясённый таким напором.
— Чего уставился? Сейчас охрану позову — вынесут тебя, как мешок! — прошипела женщина и, резко развернувшись, заорала:
— Андрей! Где ты там?! Иди сюда!
— Уже бегу, Светлана Петровна! — отозвался мужской голос из другой комнаты, и через пару секунд в дверях появился высокий крепыш.
— Выгони его. Решил тут обосноваться, — приказала она, указав на Артемия с холодной бездушностью, будто тот был ненужным хламом.
Священник внутренне сжался. Такого унижения он ещё никогда не испытывал.
— Понял. Сделаю, — ответил молодой человек с военной выправкой и мягко, но решительно подтолкнул Артемия к выходу.
— Давайте быстрее, или мне придётся помочь по-другому, — добавил он с механической вежливостью.
У Артемия не было выбора. Он медленно поплёлся к воротам, словно каждая нога была закована в свинец. Его плечи поникли, спина согнулась, а каждый шаг давался с усилием, будто земля притягивала его к себе.
Так всё и закончилось… Его надежда, казавшаяся почти реальной, исчезла, как утренний туман. Едва успев родиться, она рассеялась, оставив после себя лишь пустоту. В глазах блестели слёзы — не просто от горя, а от невыносимого чувства потери и безысходности.
«Видимо, велики мои грехи, если даже Бог от меня отвернулся», — промелькнуло в голове. Он шёл к автобусной остановке, ничего не замечая вокруг. Мир стал серым, бесцветным, как будто перестал существовать. Он напоминал поверженное дерево — сломленное, обугленное, лишённое сил.
Прошёл год. В жизни отца Артемия мало что изменилось. Он продолжал служить в храме, преподавать в воскресной школе, регулярно навещал могилу Камиллы — матери Саши.
Боль прошла, не осталось ни гнева, ни обиды. Только тревога за судьбу мальчика осталась в сердце — как сложится его жизнь? Какие люди воспитают его? Сумеют ли передать ему главное — человечность?
Но иногда судьба преподносит неожиданные подарки — особенно когда уже не ждёшь ничего, кроме однообразия. Одно из таких воскресных утр началось как обычно — тихо, обыденно, без намёка на чудо.
За полчаса до начала занятий первые дети уже подходили к церкви.
И вдруг к воротам подъехал дорогой, начищенный автомобиль. Из него вышел водитель, а следом — мальчик лет восьми. Они направились ко входу, где их встретил отец Сергий.
— Проходите, добро пожаловать, — приветствовал он. — Сейчас я вас представлю отцу Артемию. Сегодня у него новое занятие.
— Отец Артемий, вот ваш новый ученик, — сообщил Сергий с доброжелательной улыбкой.
Когда Артемий взглянул на ребёнка, его будто поразило молнией. Он не мог пошевелиться. Перед ним стоял мальчик с фотографии — Саша. Неужели это правда?
Он застыл, будто время остановилось, воздух сгустился, и весь мир замер. Не находя слов, он только смотрел на ребёнка.
Тогда мальчик сам заговорил:
— Здравствуйте. Я Саша. Мне восемь лет. Очень хочу здесь учиться. Мама не очень хотела, но я настоял. Пока не сказал ей, что мечтаю стать священником… А вы как думаете, у меня получится?
Сердце Артемия наполнилось теплом, будто сквозь долгую зиму пробилась весна. Всё вокруг ожило, стало ярче, светлее. Ему казалось, что он коснулся небес.
— Уверен, что получится, — ласково произнёс он, беря мальчика за руку.
Ему так хотелось сказать: «Саша, я твой дед!» — но он сдержался. Не ради себя — ради ребёнка. Для Саши его родителями были те, кто его растил.
«Пусть вырастет, окрепнет… тогда узнает всю правду», — решил он.
И с тех пор для Артемия начался самый светлый период в жизни. Каждое воскресенье и среду Саша приходил с живыми, горящими глазами. Мальчик вскоре стал лучшим среди учеников — внимательный, умный, чуткий, с глубоким внутренним светом.
Двенадцать лет прошло незаметно. Для отца Артемия эти годы стали самым настоящим счастьем. Он чувствовал, что Господь услышал его молитвы и вернул то, что он считал утраченным навсегда.
С каждым годом Саша становился всё больше похож на покойного сына Артемия — Антона. В движениях, взгляде, интонациях — везде проступали черты любимого сына.
Но время не щадит никого. Силы Артемия стали заметно снижаться, особенно с сердцем. Он понимал — надо обратиться к врачу. Но страх услышать плохие вести всё откладывал визит. Однако сегодня был особенный день: Саша принимал сан.
— Сегодня не до страха, — твёрдо сказал он себе. — Сегодня важный момент. Нужно быть рядом.
Церемония началась. В какой-то миг Артемий почувствовал, как тело подводит его — голова закружилась, в груди сдавило. Но он стоял до конца, чтобы не омрачить этот день для Саши. Лишь когда всё завершилось, ноги отказали, и он безвольно осел на пол.
— Быстро вызывайте скорую! — воскликнул отец Сергий.
Поднялась паника. Кто-то бросился за телефоном, кто-то звал помощь.
Саша оказался рядом в ту же секунду. Он опустился на колени, сжал руку Артемия и прошептал дрожащим голосом:
— Пожалуйста, держитесь… скоро приедут врачи. Только не уходите…
Артемий чувствовал, как силы уходят. Это был последний шанс сказать важное.
— Саша… я тебе не просто наставник… я твой дед… А Антон… мой сын… твой отец… запомни… Отец Сергий всё объяснит… он…
Голос оборвался. Рука обмякла.
Прошло тридцать дней.
Палата больницы была необычно оживлённой — собрались священники, друзья, прихожане. Даже врач удивился такому количеству гостей.
— По одному, пожалуйста, — предупредил он. — Он ещё слаб.
Выходя, он оставил Артемия наедине с гостями.
Рядом с ним сел отец Сергий, покачал головой и, чуть ворча, но с любовью сказал:
— Артемий, ну как ты мог? В нашем возрасте так рисковать собой… Просто безрассудство. Хорошо ещё, что обошлось.
Но в его голосе не было упрёка — только радость, что друг жив. Инсульт — дело серьёзное, но Артемий справился.
На лице старого священника мелькнула тёплая улыбка. Он соскучился по этим заботливым нотациям.
И вдруг почувствовал, как чья-то крепкая рука берёт его за ладонь. Знакомый голос прошептал:
— Дедушка, ты должен выздороветь. Мы все тебя ждём.
Он открыл глаза. Перед ним стоял Саша — его внук.
— Ты… ты теперь знаешь? — прошептал Артемий.
— Знаю, дедушка. Всё. Сергий рассказал мне всё. Теперь я с тобой. И всегда буду рядом.
Юноша наклонился и поцеловал его в щёку. Артемий сжал его руку — не сильно, но с любовью и благодарностью.
— Дожил… до счастья… — промелькнуло у него в голове.
Он закрыл глаза. Сон был спокойным, как утренняя река под лучами солнца. Тело ещё слабое, но сердце знало: он проснётся. И рядом будут те, ради кого стоит жить.