— Мам, ты чего? — Вова застыл в дверях, глядя на мать. Она сидела за кухонным столом, лицо мокрое от слез, в руках — какая-то книга.
Галина Петровна подняла на него красные глаза и молча протянула книгу. На обложке — название «Второй шанс», автор неизвестный.
— Читай, — хрипло сказала она.
— Мам, да что случилось-то?
— Читай, говорю!
Вова взял книгу, открыл. Первые строки заставили его вздрогнуть:
«Андрей вернулся домой после работы и застал мать с заплаканными глазами. ‘Сынок, — сказала она, — я разрушила твою семью. Из-за меня ты потерял жену и дочерей’.»
Руки Вовы дрожали. Он перелистнул страницы, читал урывками. История была как под копирку списана с его жизни. Мать, которая не приняла невестку. Постоянные конфликты. Он, разрывающийся между женой и матерью. И финал — развод, после которого он почти не видел дочек.
— Откуда это? — голос сорвался на крик.
— В почтовом ящике нашла. Без подписи.
Вова выскочил из квартиры, не слушая окрики матери. Он знал, кто это сделал. Только Маша могла рассказать их историю какому-то писаке. Месть? Попытка унизить?
До квартиры бывшей жены — пятнадцать минут на машине. Вова проехал за семь, нарушив все правила. В голове стучало: «Как она посмела? Как посмела выставить нашу жизнь на показ?»
Дверь открыла сама Маша. Увидев его, попыталась закрыть, но Вова уже ворвался внутрь.
— Ты совсем с ума сошла? — заорал он, размахивая книгой. — Решила отомстить? Всему миру рассказать, какой я плохой?
— Вова, что ты несешь? Какая месть?
— Не прикидывайся! — он ткнул книгой ей в лицо. — Это ты написала! Или заказала!
— Я не знаю, о чем ты…
Ярость затмила разум. Вова швырнул книгу. Тяжелый том попал Маше в лоб. Она вскрикнула, схватилась за голову. Между пальцев потекла кровь.
— Мама! — из комнаты выбежала старшая дочь, Лиза. — Мама, что случилось?
Вид крови отрезвил Вову. Он попятился:
— Маш… я не хотел…
— Вон! — Маша прижимала к голове кухонное полотенце. — Вон отсюда!
— Мам, давай в больницу! — Лиза уже набирала скорую.
Вова поднял книгу — на обложке теперь было пятно крови. Ноги не держали. Что он наделал?
В больнице Вову не пустили в палату. Он сидел в коридоре, уставившись в пол. Лиза вышла через час:
— Четыре шва. Сотрясения нет, слава богу.
— Лиз, я…
— Папа, ты вообще нормальный? — дочь смотрела на него как на чужого. — Кинуть книгой в маму? Серьезно?
— Я думал, она…
— Что ты думал? Что мама способна на подлость? Ты ее вообще знаешь?
Лиза ушла. Вова остался сидеть. Книга лежала рядом на стуле, пятно крови обвиняюще темнело на белой обложке.
Через два часа его позвали в палату. Маша лежала на кровати, голова забинтована. Рядом сидела младшая, Катя.
— Кать, выйди на минутку, — попросила Маша.
Девочка нехотя вышла, бросив на отца злой взгляд.
— Прости, — выдавил Вова. — Я идиот.
— Это мы уже выяснили пять лет назад, — Маша говорила устало. — Зачем пришел?
— Книга… я подумал…
— Дай сюда.
Он протянул том. Маша полистала:
— Ты хоть дочитал?
— Нет. Увидел начало и…
— И побежал мстить. Как всегда. Сначала действие, потом думать. — Она открыла середину книги. — Читай вслух. С этого места.
Вова взял книгу. Прочистил горло:
— «Андрей сидел в пустой квартире и понимал — он потерял все. Жену, детей, семью. И виновата была не мать, как он привык думать. Виноват был он сам. Он, который не смог защитить свой дом. Который выбрал путь наименьшего сопротивления…»
Голос дрогнул. Это было про него. Точнее, чем любое зеркало.
— Читай дальше, — велела Маша.
— «Но история Андрея пошла по другому пути. В тот день, когда мать в очередной раз начала критиковать жену, он встал и сказал: ‘Мама, я тебя люблю. Но это моя семья. Моя жена. И если ты не можешь это принять — нам лучше жить отдельно’.»
Вова поднял глаза:
— Но я же… я не мог так с мамой…
— Читай.
Он читал. О том, как герой книги боролся за свою семью. Как учился ставить границы с матерью. Как просил прощения у жены. Как восстанавливал доверие по крупицам.
— «И спустя годы Андрей понял — семья это не данность. Это выбор, который делаешь каждый день. Выбор любить, защищать, быть рядом. И он был благодарен судьбе за второй шанс.»
Книга закончилась. Вова сидел, не поднимая глаз.
— Это не про нас, — тихо сказала Маша. — Это про то, какими мы могли бы быть. Если бы ты сделал другой выбор.
— Кто написал?
— Не знаю. Утром нашла в почтовом ящике. Прочитала и… плакала весь день.
— Почему?
— Потому что там есть любовь. Та, которая у нас была. И которую ты убил.
Вова сжал книгу:
— А если… если попробовать? Как в книге?
Маша засмеялась — горько, безрадостно:
— Вова, ты только что проломил мне голову книгой. О каком второй шансе ты говоришь?
— Я изменюсь. Клянусь. Маму… маму поставлю на место. Буду приходить к девочкам каждый день. Маш, ну дай шанс!
— Ты это уже обещал. Пять лет назад. И четыре. И три.
— Но теперь я понимаю! Эта книга… она открыла глаза. Я был слепой идиот!
Маша закрыла глаза:
— Уходи, Вова. Мне больно. И не только голова.
Он встал. Положил книгу на тумбочку:
— Можно я буду приходить? К девочкам?
— Ты имеешь право. Только предупреждай заранее.
Дома мать ждала на кухне. Увидев сына, всплеснула руками:
— Вовочка! Где ты был? Я места себе не нахожу!
Он сел напротив:
— Мам, нам надо поговорить.
— О чем, сынок?
— О Маше. О девочках. О нас.
Галина Петровна поджала губы:
— Эта книжка… я не виновата, что вы развелись! Она сама…
— Мам, стоп. — Вова поднял руку. — Маша не писала книгу. И дело не в ней. Дело во мне. И в тебе.
— Во мне? Да я жизнь тебе отдала!
— Знаю. И я благодарен. Но моя семья — это моя семья. Была моей семьей. И я позволил тебе ее разрушить.
Мать молчала, глядя на него как на предателя.
— Я буду восстанавливать отношения с Машей и девочками. И если ты не можешь это принять…
— Что? Бросишь родную мать?
— Нет. Но границы будут. Четкие границы.
Следующие недели Вова приходил к дочерям каждый день. Сначала они дулись, особенно Лиза. Но постепенно лед начал таять. Он помогал с уроками, водил в кино, просто разговаривал.
С Машей было сложнее. Она держала дистанцию, общалась только о детях. Но Вова не сдавался. Приносил цветы — она не брала. Предлагал помощь — отказывалась. Но он продолжал.
Переломный момент случился через три месяца. Катя заболела — высокая температура, рвота. Маша вызвала скорую, позвонила Вове. Он примчался через десять минут.
В больнице они сидели вместе, ждали результатов анализов. Маша плакала:
— Если с ней что-то…
— Все будет хорошо, — Вова обнял ее. Она не оттолкнула.
Аппендицит. Экстренная операция. Четыре часа ожидания. Они сидели, держась за руки, как когда-то давно.
— Помнишь, как Лиза в три года ногу сломала? — вдруг сказала Маша.
— На горке. Ты так кричала на врачей.
— А ты меня успокаивал. Говорил, что все будет хорошо.
— И было хорошо.
— Да. Тогда было.
Операция прошла успешно. Катя проснулась, увидела обоих родителей рядом и улыбнулась:
— Вы вместе?
Маша и Вова переглянулись.
— Мы здесь ради тебя, солнышко, — сказала Маша.
Но Катя уже снова засыпала, держа их за руки.
Той ночью Вова остался в больнице. Спал в кресле, Маша — на раскладушке. Под утро она разбудила его:
— Вов.
— Что? Катя?
— Катя спит. Я… я думала об этой книге.
— И?
— Может, правда попробуем? Не сразу. Постепенно. Ради девочек.
Вова сел, не веря своим ушам:
— Ты серьезно?
— Я не обещаю, что получится. Слишком много воды утекло. Но… попробовать можно.
Год спустя они снова жили вместе. Не сразу, не просто — через терапию, разговоры, слезы. Мать Вовы приняла ситуацию. Не с радостью, но приняла.
Книга стояла на полке в гостиной. Пятно крови побледнело, но не исчезло. Иногда Вова брал ее, перечитывал.
— Зачем? — спрашивала Маша. — Ты же наизусть знаешь.
— Чтобы помнить. Как легко все потерять. И как сложно вернуть.
Автора книги они так и не нашли. Да и не искали особо. Кто бы он ни был — он подарил им второй шанс. Шанс переписать свою историю.
И они его не упустили.