— Я просто не могу сказать маме ни слова, — ныл муж, голос его дрожал, будто он сам был ребенком, которому страшно признаться в неприятной истине. — Как я могу её отругать? Да я даже представить не могу, чтобы она на меня обиделась! Ты вообще обращаешь на это внимание? Зачем ты это в голову берёшь? Мама — она просто такая… Сложная. Но ведь она же старается ради нас. Ради нашего благополучия. Ты что-то не так поняла? Чем ты недовольна?
Полгода мы жили у моих родителей. Молодые, полные надежд и мечтаний, мы только начинали наш путь. Денег — как говорится, кот наплакал, но энтузиазма — не меньше, чем у первопроходцев. Родители, конечно, старались помогать, чем могли, но с каждым днём я всё острее ощущала, как тону в бесконечной череде мелких, но раздражающих ситуаций. Это было как жить в фильме ужасов под названием «День сурка», только с кухонной посудой и грязными носками.
Каждый день начинался с вопросов, которые звучали как обвинения:
— Что на ужин?
— Почему посуда не вымыта?
— Корзина для белья переполнена, почему не постирано?
А ещё — вечные споры с мамой о том, как правильно стирать мои джинсы. Она была уверена, что я их «портю», а я не понимала, почему мои личные вещи вдруг становились предметом семейного суда. И всё это сопровождалось жутким ощущением — будто живёшь чужой жизнью, не своей. Словно ты призрак в доме родителей, который не может даже дверь закрыть без разрешения.
Когда стало невыносимо, мы решили переехать к свекрови. Думали, ну, хоть разнообразие, хоть какая-то передышка. Ошиблись. Два года жизни с Марией Ивановной — это отдельная история, написанная пером, окунутым в терпение и сдержанность. Она — женщина с характером, со своими взглядами на быт, на жизнь, на воспитание, на то, как правильно нарезать картошку. Её тараканы в голове были настолько устойчивыми, что казалось — они давно стали частью семейной мебели.
Муж, конечно, пытался быть посередине, как мост между двумя огненными берегами, но порой мне казалось, что он просто предпочитает не вмешиваться, лишь бы не разгорелась война.
Однажды она решила, что мне нужно похудеть. Не потому что я поправилась, не потому что мне было тяжело, а просто так — с бухты-барахты. Стала готовить мне какие-то диетические блюда, от которых у меня в животе урчало, как у трактора на холостом ходу. Я, стараясь не обидеть, говорю:
— Мария Ивановна, спасибо за заботу, но я чувствую себя прекрасно в своём весе.
А она в ответ:
— Ты же девочка, тебе нужно быть стройной, чтобы мужу нравиться.
Как на это ответить? Только молча давиться варёной брокколи и изображать на лице восторг. После двух лет такой жизни мы с мужем поняли: пора уходить. Настоящая семья — это не с родителями или свекровью, это когда у тебя своя крепость, пусть даже с трещинами в стенах.
Сняли квартиру. Маленькую, скромную, почти пустую. Но — нашу. Свою. Мы думали, вот оно — счастье! Свобода! Наконец-то можем делать всё, что хотим, ни перед кем не отчитываться. Но тут нас ждал новый удар — финансовый. Аренда, коммунальные платежи, еда, одежда, проезд — всё это оказалось тяжелее, чем мы думали. Деньги таяли быстрее, чем снег в марте. Мы оба работали, но дохода хватало лишь на то, чтобы сводить концы с концами. Об ипотеке даже думать было страшно — ставки такие, что проще было выиграть в лотерею, чем получить одобрение от банка.
Как-то вечером сидим с мужем на кухне, пьём чай и обсуждаем наше будущее. Он говорит:
— Может, ещё немного поживём на съемной, подкопим денег, а потом уже подумаем об ипотеке?
А я ему:
— Копить? Какой там копить, если у нас каждая копейка расписана на месяц вперёд? Да и цены на квартиры растут быстрее, чем наши зарплаты.
И вот так мы зашли в тупик. И когда я уже почти смирилась с мыслью, что всю жизнь буду жить на съёмных квартирах, случилась та самая история со свекровью…
В один из дней муж пошёл в торговый центр за продуктами. И там, как гром среди ясного неба, встретил любовника своей матери. Они давно были знакомы, муж знал об их отношениях. Ну, взрослые люди, имеют право на личную жизнь. Но дальше — больше. Этот самый любовник говорит:
— Кстати, я Маше квартиру купил. Хотел сделать приятное.
Муж вернулся домой, как будто его ударили по голове. Спрашивает:
— Ты что-нибудь об этом знаешь?
Я:
— О чём?
Он рассказал всё. Я сначала не поверила. Подумала, что он что-то напутал. Но потом позвонили Марии Ивановне — и она всё подтвердила. У меня просто язык прилип к нёбу. Мы тут вкалываем, как проклятые, чтобы хоть как-то выжить, а ей — квартиру покупают. И ни слова нам! Ни намёка! Ни предложения помощи. Просто живёт себе и радуется.
Муж был в шоке:
— Почему она нам ничего не сказала? Почему скрывала?
А я отвечаю:
— Наверное, не хотела, чтобы мы у неё денег просили. Или просто не хотела, чтобы мы знали о её личной жизни.
Потом муж поехал к ней — проведать, как обычно, чай попить, новости обсудить. И, конечно, осторожно попросил помочь с жильём. Мы ведь реально нуждались, мотались по съёмным квартирам, как перелётные птицы. Вернулся он домой сам не свой. Я сразу поняла — что-то случилось.
— Что стряслось? Ты такой бледный.
— Да там такое…
Оказывается, Мария Ивановна, вместо того чтобы предложить нам эту квартиру, сдала её! И уже получила первый доход от сдачи. У меня внутри всё оборвалось. Как она могла? Что за человек такая?
Вечером, после того как уложили сына спать, сидим на кухне, пьём чай. Муж молчит, как партизан. Я спрашиваю:
— Ну, и что ты думаешь?
— Не знаю. Я просто в шоке. Я думал, у нас с мамой хорошие отношения. А тут такое… Как будто она мне не доверяет.
— Может, она просто не хотела тебя обременять? — пытаюсь я его успокоить.
— Какую старость? Она ещё молодая! Почему нельзя помочь единственному сыну?
— Может, просто такая. Не любит выставлять свою жизнь напоказ.
— Мы тут вкалываем, как проклятые, а она получает квартиру и молчит! Это же несправедливо!
И с этим я была полностью согласна. Мы живём в съёмной квартире, мечтаем об ипотеке, считаем каждую копейку, а его мама может позволить себе сдавать жильё и даже не предложить нам там пожить.
— Может, поговоришь с ней? — предлагаю я.
— Не знаю, что ей говорить. Так обидно. Как будто она меня не любит.
— Конечно, любит. Просто у неё свои тараканы.
— Я просто хотел бы знать, что у меня есть хоть какой-то шанс на нормальную жизнь. Что если вдруг что-то случится — у меня есть куда пойти.
И вот так мы сидим на кухне, пьём остывший чай, а в голове только вопросы: почему она так поступила? Зачем скрывала? Почему не пустила нас туда? Что теперь делать?
Когда нашему старшему сыну Диме исполнилось три года, Мария Ивановна вдруг смягчилась. Видимо, совесть проснулась. Приезжает как-то и говорит:
— Ладно, деточки, хватит вам мыкаться. Дарю вам квартиру, в которой раньше сама жила. Живите там, воспитывайте Димку.
Мы с мужем просто обалдели. Это было как чудо! Своя квартира! Трёшка! Пусть и с облупленными обоями, пусть и с линолеумом, который смотрел на нас с укором, но — своя! И даже в хорошем районе!
Мы начали собирать вещи, переезжать. Квартира требовала ремонта — обои, полы, кухня… Но это всё мелочи, когда у тебя есть свой угол. Мы с мужем загорелись идеей обустройства, мечтали о новом диване, о детской комнате для Димки, о кухне с яркими фасадами.
Живём мы там уже четыре года. Димка подрос, а я всё время подталкиваю мужа:
— Ну давай уже оформим квартиру? Всё-таки, это наша собственность. И Димка тоже имеет долю.
Дело в том, что у мужа была треть этой квартиры по наследству от бабушки. Остальное принадлежало Марии Ивановне. И вот эту свою долю она нам «подарила» — на словах. Но муж всё тянул и откладывал: то времени нет, то денег, то ещё что-то. А я чувствовала, что что-то не так. Ведь это наш дом. Нужно всё оформить по закону, чтобы никто не мог отнять. Чтобы мы были защищены. Чтобы Димка тоже имел право на своё будущее.
Как-то раз мы с мужем приехали к Марии Ивановне на чай. Сидим за столом, попиваем ароматный заварной напиток, обсуждаем новости, смеёмся, кажется, что день проходит легко и спокойно. Но вдруг, как гром среди ясного неба, она неожиданно бросает в пространство:
— Саш, а ты знаешь… Я тут подумала… Может, ты свою долю в квартире на меня оформишь? Ну, дарственную сделаешь?
Сашка буквально поперхнулся чаем. Он закашлялся, глаза на лоб вылезли, а я сидела рядом, оцепеневшая, не в силах понять, что происходит. Я растерянно посмотрела на свекровь и спросила:
— Зачем это, Мария Ивановна? Мы же как раз собирались квартиру официально оформлять. На нас с Сашей.
Она спокойно, с видом великой мудрецы, отвечает:
— Я же твоя мама, Саш. Я тебя не обману. Просто хочу, чтобы всё было правильно. Ты оформишь свою долю на меня, а через три года я переоформлю всю квартиру на тебя. Шестьдесят три квадрата! Всё будет твоим. Просто так положено — налоги, документы, вся эта бюрократия…
Я смотрю на мужа, а он сидит, как заворожённый, смотрит на маму с каким-то почти религиозным благоговением. Вижу, как он её любит, как доверяет ей безоговорочно, слепо и беспредельно. И вот он говорит:
— Мам, ну если ты так хочешь, то хорошо. Сделаем, как скажешь.
Попыталась я вмешаться, сказать своё слово:
— Саш, а ты уверен? Мне что-то эта схема совсем не нравится. Почему нельзя оформить всё сразу на нас с тобой?
Но он, как загипнотизированный, отвечает:
— Мама лучше знает. Она хочет, как лучше для нас.
И тут я поняла — бесполезно. Сашка готов слепо следовать каждому слову своей матери, несмотря на здравый смысл. И вот, он оформляет свою долю на Марью Ивановну. Делает дарственную. И мы продолжаем жить в этой квартире, как ни в чём не бывало. Проходит три года. Димке уже шесть, он почти школьник. А я всё чаще ловлю себя на мысли: зачем это было нужно? Почему нельзя было просто всё сделать честно и по-человечески?
Прошло три года — а Мария Ивановна даже не вспоминает о своём обещании. Я как-то аккуратно намекнула, а она просто отмахнулась:
— Ой, потом, потом. Сейчас времени нет.
И вот я сижу, переживаю, тревога не отпускает. Что будет дальше? Не кинет ли нас Мария Ивановна? Не останемся ли мы с ребёнком на улице? Саше я об этом не говорю — боюсь его расстроить. Он и так из-за работы, из-за денег переживает. Не хочу добавлять ему проблем. Но внутри меня не покидает ощущение, что эта история с квартирой ещё не закончилась. Где-то глубоко внутри я чувствую — что-то здесь не так.
Жизнь моряка — это вообще отдельная эпопея. Муж уходит в рейс на полгода, а то и на девять месяцев. И когда он в море — я остаюсь одна с Димкой. За годы привыкла, конечно, но каждый раз, когда Сашка уходит, сердце сжимается от тревоги и одиночества.
Но ладно бы это. Свекровь добавляет масла в огонь. Когда муж дома, она ведёт себя прилично, даже старается быть вежливой. Но стоит ему уйти в рейс — и у Марии Ивановны будто сносит крышу. Она начинает появляться у нас в доме, как нежеланный гость, когда ей вздумается — утром, днём, вечером. Без звонка, без предупреждения, без уважения.
Представьте себе: она приходит и стучит в дверь так, будто её кто-то преследует — громко, настойчиво, с силой. И будит Димку, который, возможно, только уснул после тяжёлого дня. Потом заходит, как в собственный дом, начинает копаться в холодильнике, проверять, что у нас есть, будто мы ей что-то должны. Абсолютно не считаясь с тем, что у меня могут быть свои дела, что ребёнок болен, или что мы просто спим.
Помню, как-то Димка заболел, температура под сорок. Я всю ночь не спала, сбивала ему жар, поила лекарствами, укачивала. Утром наконец уложила его спать, сама еле держалась на ногах. И тут — звонок в дверь. Открываю — Мария Ивановна.
— Добрый день, Мария Ивановна. Димка болеет, спит. Может, зайдёте попозже?
— Да ладно, не развалится. Я только на минутку.
И она, не дожидаясь приглашения, проталкивается внутрь. Я чуть не закипела от злости. Ребёнок болен, ему нужен покой, а она ведёт себя, как хозяйка жизни. Проходит на кухню, открывает холодильник, начинает копаться.
— Может, чаю? — спрашиваю я, стараясь сохранить вежливость.
— Нет, спасибо. Я просто посмотреть хотела, что у вас есть.
Достаёт кусок колбасы:
— О, колбаска! Возьму кусочек.
Я молчу, не в силах даже обидеться — настолько абсурдна ситуация. Она берёт свой кусок и уходит. А я остаюсь с больным ребёнком и чувством, что меня просто использовали, как мебель.
И это не единичный случай. Она делает так постоянно. Приходит, когда ей вздумается, берёт, что ей нужно, и уходит. Как будто у меня нет своей жизни, своих обязанностей, своих забот.
А ещё она ни разу не проявила интереса к Димке. Ни разу не предложила посидеть с ним, погулять, поиграть. Как будто он ей вообще чужой. И вот однажды, когда Димке было всего два с половиной месяца, она сказала мне фразу, от которой у меня волосы встали дыбом. Приезжает, смотрит на ребёнка и вдруг:
— Слушай, а он на Сашку не похож. Может, сыну ДНК сделать? Вдруг…
Я чуть не упала. Как можно так говорить о своём внуке?! Я ответила:
— Мария Ивановна, что вы такое говорите? Он же копия Сашки! Просто ещё маленький.
А она:
— Ну, мало ли. Лучше перестраховаться.
После этого случая я вообще перестала её понимать. И вот так мы живём: Сашка в море, я одна с Димкой, а свекровь лезет в нашу жизнь, делая её ещё тяжелее. Я не знаю, как оградить себя и сына от её постоянного присутствия. Как объяснить ей, что у нас тоже есть своя жизнь?
Пыталась поговорить с Сашкой, но он только отмахивается:
— Мама просто человек такой. Что ты хочешь? Она же не со зла.
— Сколько можно её оправдывать?! — говорю я. — Она не уважает нас! Не считается с нами вообще!
Но он меня не слышит. Слишком любит маму, чтобы увидеть её истинное лицо.
В один из дней Сашка снова ушёл в рейс, Димка был в садике, я дома прибиралась. Потом решила принять ванну, расслабиться, хотя бы немного отдохнуть. Выхожу из ванной, полотенце на голове, голая — ну, дома же! И тут — картина маслом.
Открываю дверь в гостиную — а там человек десять! Бабки в платочках, с авоськами, какие-то пакеты, чайник дымящийся. А во главе этой компании — Мария Ивановна. Я просто обалдела. Стою, как Ева после грехопадения, прикрыться нечем.
Сначала вообще не понимаю, что происходит. Потом доходит — свекровь привела к нам своих подруг чай пить! Без предупреждения, без звонка, просто так, как будто у себя дома.
Мне, честно, было уже всё равно — пусть смотрят, что хотят. Я развернулась, пошла в комнату одеваться. А тут Мария Ивановна взбесилась. Подскакала, схватила меня за волосы и начала тащить к двери, орёт, как резаная:
— Ты что тут ходишь голышом?! Это моя квартира! Я тут хозяйка! Не имеешь права так себя вести!
Я пыталась вырваться:
— Мария Ивановна, вы что творите?! Это мой дом! Отпустите меня!
Но она не унимается:
— Ты здесь никто! Я тебя сейчас выкину за дверь! Нечего разврат устраивать!
Представьте: я в чем мать родила, свекровь тащит меня за волосы, вокруг стоят бабки с выпученными глазами — цирк, да и только. В итоге я вырвалась, заперлась в комнате и оделась. А Мария Ивановна ещё долго стучала и орала. Я была в шоке — такого от неё не ожидала.
Вечером Сашка позвонил из рейса. Я всё рассказала. Он был в ужасе. Сказал, что ничего не может сделать, пока не вернётся. Но тогда мы с ним решили: хватит! Хватит жить в чужих квартирах, терпеть выходки свекрови. Нужно покупать своё жильё.
И мы взяли ипотеку. Это было страшно, это были огромные деньги. Но мы решили — справимся. И купили свою первую квартиру. Маленькую, однокомнатную. Но — свою.
Переехали, вздохнули с облегчением. Казалось, что всё самое страшное позади. Но ипотека — это кабала на долгие годы. Каждый месяц нужно платить, а денег постоянно не хватает.
Мы начали экономить на всём. Отказывали себе в еде, в одежде, в развлечениях. Димка тоже страдал — не могли купить ему игрушки, не могли сходить в парк развлечений. Но он — умница, никогда не жаловался. Только смотрел на нас с пониманием и старался быть хорошим, чтобы не огорчать.
И вот так, день за днём, мы прожили несколько лет. Работали как проклятые, экономили буквально на всём, до последней копейки, платили ипотеку, которая давила, как глыба льда на плечах. Но мы не сдавались. Мы двигались вперёд, шаг за шагом, сжав зубы, с одной только мыслью: вырваться из замкнутого круга, построить свою жизнь, наш дом, наше будущее. И, несмотря на трудности, мы не теряли веры. Мы верили, что справимся.
А потом случилось то, что многим показалось бы безумием — мы решили, что одной квартиры нам мало. Захотелось большего. Пространства, свободы, комфорта. Мы взяли вторую ипотеку. Да, это было безумие. Да, это был риск, огромный, как океан. Но мы были полны решимости. Мы купили двухкомнатную квартиру — просторную, светлую, с хорошим ремонтом. Сдали её в аренду, и доход от сдачи стал нашим спасательным кругом, помогая выплачивать обе ипотеки.
И вот, когда мы уже почти освободились от долгов, пришла новая мечта — дом. С участком, с садом, с деревьями, которые будут давать плоды, с местом, где дети смогут бегать, играть, дышать свежим воздухом. Второй сын у нас уже был, и хотелось дать им всё самое лучшее. Мы с Сашкой посоветовались, взвесили всё, что можно, и приняли решение: продать обе квартиры и купить дом.
Долго искали. Объездили полстраны, кажется. Просмотрели десятки вариантов — от старых хибар до современных особняков. И вот, наконец, нашли то, что искали. Дом был старенький, но крепкий, с большим участком, заросшим, но живым. Там росли яблони, груши, пели птицы, и казалось, что это место было создано именно для нас. Мы представили, как дети будут играть в саду, как будем сидеть на крыльце с чаем, как будем слушать дождь и смотреть на закаты.
Продали квартиры, добавили немного своих сбережений, и — купили этот дом. Счастью не было предела. Начали делать ремонт, красили стены, ставили полы, покупали мебель. Дети помогали, как могли — носили инструменты, подавали гвозди, смеялись, играли, участвовали в этом большом деле. Мы были вместе, мы были счастливы.
И вот, наконец, переехали. Красота! Тишина! Свежий воздух! Вокруг — природа, деревья, цветы, вдалеке — поля, а в сердце — покой. Дети в восторге, бегают по саду, знакомятся с соседскими ребятами, катаются на велосипедах, кричат от радости. Мы с Сашкой тоже радуемся, как дети, будто вернулись в детство. Купили мебель, технику, всё необходимое для жизни. Обустроили детскую, уютную спальню, кухню, где можно собираться всей семьёй. Всё было сделано с любовью, чтобы нам было комфортно, уютно, чтобы дом стал не просто стенами, а настоящей крепостью.
И вот живём мы так уже несколько месяцев. Спокойно, мирно, счастливо. Дети растут, мы работаем, радуемся жизни. Казалось бы — вот он, долгожданный покой. Что может омрачить наше счастье?
Но, как говорится, не долго музыка играла…
Как только Сашка ушёл в очередной рейс, на пороге нашего дома появилась она. Мария Ивановна. Как грозовая туча, которая не предупреждает о себе — просто нахлынула. Я, честно, даже не удивилась. Где-то глубоко внутри я знала — она обязательно придёт. Что-то в её характере не позволяло ей оставить нас в покое. Она приехала, как всегда, без звонка, без предупреждения. Просто позвонила в дверь и всё.
Последние годы я с ней вообще не общалась. Сашка поддерживал связь, но я намеренно держалась в стороне. Не хотела больше никаких разговоров, никаких натянутых улыбок. Но вот она здесь. Стоит на крыльце, с видом хозяйки, будто это она тут живёт.
— Здравствуйте, Мария Ивановна, — говорю я спокойно, хотя внутри уже начинает закипать буря. — Что-то случилось?
Она отвечает резко, с вызовом:
— Случилось! Ты что тут устроила? Это дом моего сына! А ты тут кто такая? Чтобы я тебя здесь больше не видела! Выметайся отсюда со своим барахлом!
Я просто обалдела от такой наглости. Смотрю на неё и не верю своим ушам.
— Мария Ивановна, вы что такое говорите? Это и мой дом тоже! Мы его вместе с Сашкой покупали! У меня здесь тоже есть доля!
Она смеётся, будто я сказала что-то смешное:
— Какая доля? Ты здесь никто! Просто приживалка! Я сейчас полицию вызову, и тебя выкинут отсюда вместе с детьми!
Пытаюсь ей объяснить:
— Мария Ивановна, успокойтесь! У меня всё оформлено по закону! У меня есть доля в этом доме! Вы ничего не сможете сделать!
Но она не слушает. Она уже не в себе. Она уверена, что права, и готова доказывать это до последнего.
— Врёшь! Никакой доли у тебя нет! Я всё проверю! Я тебя разоблачу!
Я понимаю, что с ней бесполезно разговаривать. Это не разум, это слепая уверенность в собственной правоте.
— Хорошо, Мария Ивановна, — говорю я. — Если хотите, обращайтесь в суд. Я уверена, что правда на моей стороне.
Она смотрит на меня с ненавистью:
— Я тебе устрою! Ты ещё пожалеешь, что связалась с моим сыном!
И уходит, хлопнув дверью. А я стою и думаю: что это было? Деменция? Безумие? Или просто неуёмная жажда власти?
Столько лет брака. Двое детей. Общий дом. Казалось бы, всё должно быть крепко и надёжно. Но нет. После того случая, когда она пришла и заявила, что дом принадлежит только ей, я поняла — так больше продолжаться не может. Это не жизнь, это выживание. Нужно было что-то менять. Но Сашка… как всегда, не хотел ничего менять. Он просто не видел проблемы.
— Саш, ну ты же видишь, что твоя мама делает? — говорю я ему. — Она разрушает нашу семью! Она постоянно лезет в наши дела, пытается нас разлучить! Нужно с ней поговорить, поставить на место!
А он:
— Не бери в голову.
— Угомони ты её, иначе я за себя не ручаюсь!
Но он не слышал. Он не хотел слышать. Он боялся сказать своей маме хоть слово против. И только через много лет я поняла: он — типичный мамсик. Такие мужчины, как он, всю жизнь остаются под юбкой у матери, не в силах выйти из её тени.
Пыталась поговорить с ней сама. Приходила, просила оставить нас в покое. Но она только смеялась мне в лицо. Говорила, что я никто, что я недостойна её сына. И вот так мы жили несколько месяцев — в постоянном напряжении, в ссорах, в борьбе за своё спокойствие. Я всё больше отдалялась от Сашки. Не могла терпеть его слабость, его нежелание защитить семью.
И однажды я поняла: так больше не могу. Я устала. Я хочу быть счастливой. Я хочу жить спокойно. Без давления, без страха, без постоянного вмешательства. Я сказала Сашке, что хочу развестись. Он был в шоке. Не понимал, почему — ведь по его мнению, у нас всё было хорошо.
Объяснила ему: я больше не могу терпеть его маму, она разрушает нашу семью. Я сказала, что он должен сделать выбор: либо я, либо она. Но Сашка не смог выбрать. Не решился «предать» маму. Мы подали на развод. Начался раздел имущества. Было много споров, много обид, но в итоге всё решили мирно.
Я забрала свою долю, купила квартиру. Сашка остался в доме с мамой. Дети остались со мной. Они очень переживали из-за развода, но я старалась их поддерживать, давать им стабильность и любовь.
Теперь живу одна с детьми. Тяжело, конечно. Но я свободна. Я счастлива. Сашка иногда приходит, навещает детей. Но отношения между нами натянутые, холодные. Столько лет брака — и всё коту под хвост. А всё из-за одной женщины и слабости одного мужчины.
Иногда смотрю на наш дом, на наш сад, на детей — и думаю: может, так и должно было случиться? Может, счастье не может жить там, где нет уважения, защиты и любви?