— Лена, ты вообще в своём уме? — голос Иры дрожал от негодования. — Ты же знаешь, мне нужны деньги на путёвку в Турцию!
Я стояла перед зеркалом в примерочной, разглядывая себя в новом лёгком летнем платье. Первое за три года, которое я купила себе сама. Нежно-голубое, с цветочным узором, идеально облегающее фигуру.
— Ира, я тебе ничего не должна, — спокойно ответила я, не поворачиваясь.
— Как это не должна? — вскрикнула она. — Кто обещал помочь с поездкой? Кто говорил, что семья — святое?
Продавщица в салоне неловко опустила глаза. Остальные покупательницы начали оглядываться на нас.
— Давай выйдем, поговорим на улице, — предложила я.
— Нет! — топнула ногой сестра. — Снимай сейчас же это тряпьё и возвращай его! Отдай мне мои деньги!
Я медленно обернулась. В зеркале отразились две сестры: одна — в потрёпанной футболке и старых джинсах, другая — в модном образе, с безупречным маникюром.
— Это не твои деньги, Ира, — тихо, но твёрдо произнесла я. — Это мои.
А всё началось полгода назад…
Мы с Ирой всегда были противоположностями. Я — старшая, собранная, привыкшая жертвовать собой ради семьи. Ира — младшая, яркая, убеждённая, что мир обязан ей комфорт и радость.
Когда у мамы диагностировали сердечные проблемы и врачи сказали, что нужна срочная операция, я сразу взяла всё на себя. Работала на двух работах: днём — офис, вечерами — репетиторство. Жила почти на одном хлебе с маслом, ни в чём себе не позволяла, экономила каждую копейку.
Ира, конечно, «поддерживала». То есть говорила, как переживает за маму, как ей тяжело, но финансово участия не принимала.
— Лен, ну ты же понимаешь, у меня зарплата копеечная, — оправдывалась она. — А ты зарабатываешь больше.
Да, я действительно зарабатывала больше. Потому что трудилась больше. Потому что не тратила деньги на бессмысленные тусовки, дизайнерскую косметику и новые платья каждый месяц, как она.
За полгода я почти собрала нужную сумму. Оставалось немного. Маму уже записали на операцию в августе.
И вот в июне Ира объявила свои планы:
— Лен, представляешь, Костя пригласил меня в Турцию! — сияя, показывала она фото отеля на телефоне. — Две недели, всё включено! Мечта, правда?
— Здорово, — рассеянно ответила я, мысленно считая, сколько ещё нужно до цели.
— Прямо супер! — воодушевилась она. — Только денег не хватает. На путёвку мне надо тридцать тысяч.
Я подняла взгляд от расчётов.
— И что ты решила?
— Ну… — Ира придвинулась ближе, взяла меня за руку. — Я подумала — может, ты поможешь? Ну пожалуйста! Это же шанс! Может, после поездки мы с Костей даже поженимся!
— Ира, — медленно сказала я. — У мамы в августе операция.
— Ну так что? — нахмурилась она. — Операция в августе, а поездка в июле. До августа ты успеешь накопить.
Я смотрела на неё, не веря своим ушам. Неужели она реально думает, что я могу взять деньги, предназначенные для жизни мамы, и отдать их на её отдых?
— Мне до операции нужно ещё двадцать тысяч, — объяснила я. — Если я отдам тебе тридцать, где я возьму эти двадцать?
— Ну найдёшь! — махнула рукой Ира. — Возьми кредит. Или займись у кого-нибудь. Ты же умная!
Я молчала. Она всерьёз предлагала мне влезть в долги ради её отпуска.
— Ира, я не могу, — сказала я наконец.
— Как это не можешь? — её лицо исказилось. — Я же твоя сестра!
— Именно поэтому и не могу. Потому что мама важнее.
— Мама, мама! — раздражённо воскликнула Ира. — А я что — не человек? Мне тоже хочется быть счастливой!
— Поезжай за свой счёт, — предложила я.
— За какой свой? У меня нет денег!
— Тогда накопи. Или пусть Костя помогает.
Она вскочила:
— Ты просто жадина! — закричала она. — Деньги есть, а родной сестре — ни гроша!
Хлопнув дверью, выбежала из комнаты.
Следующие дни Ира демонстративно игнорировала меня. Перед мамой жаловалась, какая я «скупая» и «равнодушная».
— Лена, может, всё-таки поможешь Ирочке? — осторожно спросила мама однажды. — Девочка так мечтает.
— Мам, — терпеливо ответила я. — Выбор простой: либо операция, либо отпуск. Одно без другого.
— Может, операцию перенести? На осень? — пробормотала мама.
— Врач сказал — нельзя затягивать, — напомнила я.
— Ну тогда… не знаю, — растерялась она.
Я поняла: мама колеблется. Давление нарастало.
Через неделю Ира сменила тактику. Перестала кричать, стала уговаривать.
— Лен, ну пожалуйста, — канючила она. — Обещаю, верну! Честное слово!
— Когда?
— Ну… к осени.
— К этой?
— Может, к следующей, — призналась она. — Зарплата маленькая…
— А как же новая помада за две тысячи? — спросила я, указывая на её губы. — И зачем тогда копить?
— Это другое! — фыркнула Ира. — Женщина должна выглядеть достойно!
— А мама — быть живой, — парировала я.
— Да она же чувствует себя нормально! — отмахнулась сестра. — А я без этого отдыха сгорю!
Давление усиливалось. К Ире примкнули тёти, соседки, подруги семьи. Все говорили одно:
— Лена, ну что тебе стоит? У тебя же деньги есть!
— Это не деньги, — объясняла я. — Это накопления на операцию.
— Так ведь операция не завтра! — удивлялись они. — Успеешь ещё накопить.
— А если не успею?
— Ну как это не успеешь? Ты же трудишься!
Логика была железобетонной: раз у Лены что-то есть — значит, надо делиться. А назначение этих денег почему-то всем было не важно.
И тогда, в конце июня, произошло то, что стало последней каплей. Ира пришла домой с сумочкой за пятнадцать тысяч.
— Где взяла? — спросила я.
— Премия, — бросила она.
— Премия? — не поверила я. — За что?
— Ну, за хорошую работу, — уклончиво ответила она.
На следующий день я случайно встретила её коллегу.
— Как у Иры дела на работе?
— Да нормально, — ответила девушка. — Подрабатывает теперь по вечерам. Говорит, на отпуск копит.
— Где?
— В бутике продавцом. Хорошо платят.
Вечером я посмотрела на сестру:
— Ты подрабатываешь? — спросила я.
— Ну да, — неохотно призналась сестра. — А что?
— И сколько ты зарабатываешь?
— Да так, немного, — попыталась уйти от ответа Ира.
— Конкретнее, пожалуйста.
— Ладно… тысяч двадцать в месяц, — выдавила она наконец.
Двадцать тысяч! За два месяца она могла бы собрать на свою путёвку сама!
— И тогда зачем ты просишь деньги у меня? — посмотрела я прямо на неё.
— Ну а почему тратить свои, если можно взять у тебя? — хладнокровно парировала Ира.
В этот момент всё встало на свои места. Она и не собиралась копить. Ей было проще жить за мой счёт. А все вокруг только поощряли это, считая, что старшая должна «тянуть» младшую.
— Слушай, Ира, — сказала я спокойно. — Больше я тебе ничего не дам.
— Как это? — растерялась она.
— Просто так. Зарабатываешь — трати. Самостоятельно.
— Но ты же моя сестра! — возмутилась она.
— Именно потому я и перестану потакать твоей лени, — ответила я. — Пора взрослеть.
Ира разразилась слезами, побежала к маме, та принялась уговаривать меня «не портить отношения». Посыпались жалобы родственникам: «Лена стала холодной», «жадная», «семью забыла».
Но я держалась. И чем сильнее давили, тем чётче понимала: я поступаю правильно.
А потом случилось неожиданное. В конце июля маме позвонили из больницы — операцию переносят на неделю раньше.
— Лена, а деньги готовы? — тревожно спросила она.
— Готовы, — кивнула я. — Вся сумма собрана.
— Как вся? — удивилась мама. — А Ире ты не давала?
— Нет.
— Почему?
— Потому что твоё здоровье важнее её отпуска.
Мама замолчала. Потом тихо, почти шёпотом, сказала:
— Спасибо, родная.
Операция прошла успешно. Через неделю маму выписали. Я была счастлива — главное сделано.
А Ира всё-таки уехала. Накопила за два месяца и отправилась в Турцию в августе. Только не с Костей — он нашёл девушку, которая оплатила поездку сразу. Ира вернулась загорелой, но без романтики.
И тут началось снова: просьбы о деньгах — то на куртку, то на курсы маникюра, то на абонемент в зал.
— Лен, помоги, ну пожалуйста! У меня зарплата крошечная! — канючила она.
— Подрабатывай, — коротко отвечала я.
— Да надоело уже! — капризничала она.
И вот сегодня, впервые за три года, я решила купить себе что-то просто потому, что хочу. Платье. Лёгкое, голубое, с цветочками. То, в котором чувствуешь себя красивой.
И Ира устроила мне истерику прямо в торговом центре.
— Ира, — сказала я, выходя из примерочной, — мне тридцать. Я работаю, плачу за квартиру, кормлю себя, помогаю маме. И у меня есть право купить платье.
— Но ты обещала быть рядом! — всхлипнула она.
— Я никогда не обещала быть твоим кошельком.
— Обещала! Говорила, что семья — это святое!
— Именно поэтому я и копила на операцию, — ответила я. — Семья — это когда берёшь на себя ответственность. А не когда требуешь, чтобы другие платили за твои мечты.
— Мечты?! — взвизгнула она. — Это прихоти, по-твоему?
— По-моему — да. Потому что настоящие ценности ты давно перепутала с желаниями.
Я подошла к кассе.
— Девушка, пробейте, пожалуйста, платье.
Ира стояла рядом, театрально всхлипывала. Люди оглядывались.
— Ты эгоистка! — бросила она. — Думаешь только о себе!
— Знаешь, — повернулась я к ней, — мне тридцать. Десять лет я жертвовала собой ради семьи. Работала по ночам, отказывала себе во всём. Давала тебе деньги на учёбу, одежду, поездки. И вот первый раз за три года купила себе что-то просто для себя. Одно платье. И это делает меня эгоисткой?
Она молчала.
— Хорошо, — продолжила я. — Да, я эгоистка. И знаешь, что ещё? Сегодня вечером пойду в ресторан. Закажу стейк, бокал вина. А завтра запишусь на курсы французского — о которых мечтала полжизни.
— А как же я? — жалобно спросила она.
— А ты начни жить своей жизнью, — спокойно ответила я. — Рано или поздно придётся.
Я расплатилась и вышла. Ира побежала следом.
— Лен, ну не злись! Я же не со зла!
— Я не злюсь, — сказала я. — Я просто больше не твой банкомат.
— Но мы же сёстры!
— Именно поэтому, — остановилась я. — Именно поэтому я больше не буду позволять тебе зависеть от меня. Ты взрослая женщина. Пора стать самостоятельной.
Вечером я действительно пошла в ресторан. Сидела у окна, ела стейк, пила вино. И впервые за долгое время чувствовала — я живу. Для себя.
Ира не звонила. Мама тоже. Наверное, рассказала, какая я «жестокая».
Но мне было спокойно. Я смотрела на своё отражение в стекле — женщина в голубом платье, уверенная, свободная, наконец-то принадлежащая себе.
На следующий день записалась на французский. Потом — в спортзал. Купила ещё одно платье. Потом второе.
Ира дулась неделю. Потом пришла.
— Лен, прости, — сказала она. — Я поняла, что была не права.
— Хорошо, — кивнула я. — Я тебя прощаю.
— А поможешь с деньгами на зимние сапоги?
Я улыбнулась:
— Нет, Ира. Не помогу.
— Почему?
— Потому что ты всё ещё ждёшь, что кто-то решит твои проблемы. А это значит — ты ничего не поняла.
Прошло полгода. Ира повзрослела. Не сразу, но шаг за шагом. Когда до неё дошло, что просить бесполезно, она начала работать усерднее, получила повышение, сняла квартиру.
Мы стали видеться реже, но по-настоящему. Без игр, без манипуляций. Она перестала воспринимать меня как средство к существованию, а я — как обязанную её содержать.
А я… я открыла новую жизнь. Выучила французский. Начала путешествовать. Записалась на танцы. Встретила мужчину, который любит меня не за жертвенность, а за силу, за ум, за то, что я — я.
Иногда вспоминаю тот день в магазине. Что было бы, если бы я испугалась, сдала платье, вернулась в старую роль? Наверное, до сих пор сидела бы дома, экономя на чашке кофе, пока другие живут моей жизнью.
Но я не испугалась. И ни секунды не жалею.
Теперь, когда кто-то говорит: «Ну, ты же свой, помоги», я мягко улыбаюсь и говорю:
— Извини, но я не банкомат.
И иду покупать себе ещё одно красивое платье.