— Нет, Зина, я не могу тебя пригласить на свадьбу Димочки. Ты же понимаешь, там будет фотограф. Хороший, дорогой. Неужели ты хочешь испортить сыну праздник своим видом? — Вера поставила чашку на стол и посмотрела на сестру так, будто объясняла очевидное.
Зинаида застыла с недомытой тарелкой в руках. Она привыкла к сестринским выпадам, но сейчас что-то оборвалось внутри. Вот так просто — не пригласить на свадьбу единственного племянника, которого она нянчила с пелёнок.
— Подожди, Вера, я правильно поняла? Ты меня не зовёшь на свадьбу Димы?
— Ой, только не начинай свои страдания! — Вера закатила глаза. — Сама подумай. Все гости нарядные, красивые, а ты в своих балахонах… И эта твоя причёска. Димочка с Леночкой столько денег на фотографа выложили, а потом будут тебя с каждого снимка вырезать?
Зинаида медленно вытерла руки полотенцем. Сорок лет — сорок лет она выслушивала от сестры подобное. С самого детства: «Зинка-корзинка», «мешок с картошкой», «наша домашняя квашня».
— Я могу нарядиться. У меня есть красивое платье, бордовое, — тихо сказала Зинаида.
— То тряпьё, что ты на юбилей тёти Клавы надевала? — фыркнула Вера. — Оно тебя только толще делает. И вообще, решение принято. Димочка согласен. Леночка тоже.
— Дима знает? — Зинаида почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— А что такого? Он взрослый мальчик, понимает, что свадьба — это праздник для глаз. Там будут важные люди, коллеги Лены, бизнесмены. Нельзя ударить в грязь лицом.
Зинаида посмотрела на свадебную фотографию на стене — Вера в белом, стройная, улыбается. Рядом Зинаида, на полголовы выше, в платье, которое, казалось, вот-вот разойдётся по швам. Но тогда сестра её не стеснялась. Тогда ей нужны были Зинины пироги на свадебный стол и Зинины накопления на первый взнос за квартиру.
— Я столько для Димы сделала, — произнесла Зинаида, разглядывая дубовый гарнитур сестры — тот самый, что помогала выбирать и за который внесла половину суммы. — Ты не забыла, кто сидел с ним ночами, когда у него была ветрянка?
— Господи, Зина, это было двадцать лет назад! — Вера всплеснула руками. — Вечно ты прибедняешься. Подумаешь, посидела с племянником пару раз.
— Я не прибедняюсь… — начала Зинаида, но сестра перебила:
— Может, хватит уже тянуть ярмо нашего родства? С тех пор как мама с папой умерли, мне только и достаётся, что возиться с тобой! Пожалей нас хоть раз, останься дома в день свадьбы, сделай доброе дело.
Зинаида смотрела на сестру, и внезапно все мелкие обиды, копившиеся годами, всплыли внутри горячей волной.
— Знаешь, Вера, — она подняла голову, — я поняла. Не беспокойся. На свадьбу я не приду.
Что-то в её тоне заставило Веру насторожиться.
— Ну вот и хорошо, — неуверенно сказала она. — Зачем драму разводить? Посидишь дома, телевизор посмотришь.
— Конечно, — Зинаида собрала свою сумку. — Не буду тебе мешать готовиться к торжеству. И пирожки твои любимые печь не буду. Кулинар ты у нас знатный, справишься.
Вера нахмурилась:
— Зина, а может… пирожки-то испечёшь? Гости любят твою выпечку. Привезёшь, а сама не останешься.
Зинаида остановилась в дверях и посмотрела на сестру так, что та невольно отступила на шаг.
— А может, я тебе тоже кое в чём откажу, Верочка? Например, в деньгах на ремонт, которые ты выпрашивала в прошлом месяце?
Зинаида шла домой пешком, хотя обычно предпочитала автобус. Хотелось проветрить голову, успокоиться. Июньский вечер был тёплым, но лёгкий ветерок холодил мокрые от слёз щёки.
Пятьдесят шесть лет, а всё плачет, как девчонка. Стыдно.
У входа в парк она замедлила шаг. Раньше здесь была старая беседка, где они с Верой прятались от дождя, возвращаясь из школы. Теперь на её месте стояла небольшая сцена для городских мероприятий, украшенная разноцветными лентами. Афиша гласила: «Сегодня в 19:00 — творческий вечер Игоря Павловича Туманова, заслуженного фотографа».
Зинаида механически взглянула на часы — без пятнадцати семь. Почему бы и нет? Всё равно дома только пустые стены и телевизор.
В парке было немноголюдно — несколько пенсионеров на лавочках, молодые мамы с колясками, парочка влюблённых студентов. Зинаида присела в последнем ряду, стараясь быть незаметной. Впереди на маленьком экране сменялись фотографии: старики с морщинистыми лицами, дети, смеющиеся над чем-то забавным, рабочие завода в перерыве, молодожёны.
— Я снимаю людей такими, какие они есть на самом деле, — говорил седовласый мужчина на сцене, держа в руках потрёпанный фотоаппарат. — Без глянца, без прикрас. Красота — она не в гламуре, а в искренности момента.
Зинаида слушала, подперев щёку рукой. Хорошо говорит. Только слова всё это. На свадьбе племянника будет другая правда — чтобы всё красиво, чтобы не стыдно людям показать. Чтобы таких, как она, за кадром оставили.
— А сейчас, — продолжил фотограф, — я хочу сделать несколько снимков для нового проекта «Красота в каждом теле». Если кто-то из присутствующих желает поучаствовать — поднимите руку.
Зинаида вздрогнула, когда поняла, что взгляд фотографа остановился на ней. Она непроизвольно сжалась, стараясь казаться меньше.
— Вы, — он указал в её сторону. — Да, именно вы, в синем платье. Не могли бы вы подняться на сцену?
— Я?! — Зинаида в ужасе оглянулась, надеясь, что за спиной стоит кто-то ещё в синем. Но нет, фотограф смотрел прямо на неё. — Нет, что вы… Я не фотогенична совсем.
— Поверьте, — улыбнулся он, — это самые интересные модели. Пожалуйста, не откажите старику.
Несколько голов повернулись в её сторону. Кто-то подбадривающе закивал. Зинаида почувствовала, как горят щёки. Она медленно поднялась, сжимая в руках потёртую сумку, и на негнущихся ногах пошла к сцене.
— Меня зовут Игорь Павлович, — представился фотограф, когда она поднялась на сцену. — А вас?
— Зинаида Петровна, — еле слышно ответила она.
— Прекрасное имя! — он отошёл на несколько шагов и посмотрел на неё оценивающим взглядом. — Вы не возражаете, если я сделаю несколько кадров?
Зина не успела ответить — щёлкнул затвор.
— Извините, но, может быть, кто-то другой? — она нервно одёрнула платье. — Есть же молодые девушки в парке.
— Я не ищу девушек, я ищу характер, — просто ответил он. — У вас замечательные глаза. Такая глубина во взгляде. Повернитесь чуть влево… Вот так. Отлично!
Зинаида стояла как деревянная. Только этого не хватало — стать посмешищем у всех на виду. Она попыталась улыбнуться, но губы не слушались.
— Не нужно улыбаться, если не хочется, — сказал Игорь Павлович, продолжая снимать. — Настоящие эмоции в тысячу раз ценнее фальшивых улыбок. А вы, кажется, сегодня расстроены?
Зинаида хотела соврать, но почему-то кивнула.
— Семейные неурядицы, — вырвалось у неё.
— Самые болезненные, — кивнул фотограф. — Знаете, я бы хотел пригласить вас на настоящую фотосессию. Для моей новой выставки.
Зинаида так удивилась, что забыла о смущении:
— Меня? Зачем?!
— Затем, что вы настоящая, — он опустил фотоаппарат. — Я ищу людей, которые не боятся быть собой. У вас есть что-то… непокорное.
Она едва не рассмеялась. Непокорное? Она, тихая Зина, которая всю жизнь подчинялась сестре, начальству в бухгалтерии, даже соседям по дому?
— Мне некогда, — ответила она резче, чем намеревалась. — У моего племянника скоро свадьба, нужно… готовиться.
— Свадьба! Замечательно! — оживился фотограф. — Тогда вы точно умеете и любите праздновать. Приходите завтра в три часа в Дом культуры на Ленина, я там временно обустроил студию. Первый этаж, кабинет номер пять.
Зинаида спустилась со сцены на ватных ногах. Какая студия? Какая фотосессия? О чём вообще речь?
— Ваша визитка, — фотограф протянул маленький прямоугольник плотной бумаги. — Приходите. Я неспроста вас выбрал.
Дома, разглядывая визитку, Зинаида не могла понять, что на неё нашло. В кои-то веки её не оттолкнули, не посмеялись, а, наоборот, разглядели что-то особенное. А она даже не поблагодарила человека. Нахамила и ушла.
Телефон завибрировал — Вера. Сбросила. Снова звонок — опять сестра.
— Да, Вера, — ответила она наконец.
— Зина, ты что, обиделась? — голос сестры звучал недовольно. — У меня тут десять пропущенных от тебя.
— С чего ты взяла? — Зинаида подошла к шкафу и открыла дверцу, рассматривая своё отражение в зеркале. — У тебя же всё решено. Свадьба без меня.
— Да я не об этом! Когда ты деньги на ремонт привезёшь? Мы уже договорились с бригадой на следующую неделю. Ты так хорошо помогла прошлый раз, я думала, это не проблема.
Зинаида смотрела на себя в зеркале. Пятьдесят шесть лет. Полная. Некрасивая. Удобная. Кошелёк, нянька, кухарка, плечо поплакать. Но не гость на празднике жизни.
— А знаешь, Верочка, — произнесла она, удивляясь собственному тону, — я не дам тебе денег на ремонт. У меня другие планы.
— Что значит «не дам»?! — возмутилась Вера. — Ты обещала! Это же семейное дело.
— Правда? — Зинаида вынула из шкафа то самое бордовое платье, которое сестра назвала «тряпьём». — А свадьба Димы — не семейное дело?
Повесив трубку, она долго смотрела на себя в зеркало. Потом решительно взяла ножницы и отрезала прядь седеющих волос у лица. Бордовое платье легло на кровать.
— Завтра в три часа, Дом культуры, — прошептала она, сжимая в руке визитку. — Первый этаж, кабинет номер пять.
Дом культуры встретил Зинаиду прохладой старых стен и запахом краски. Она нерешительно остановилась у двери с табличкой «Кабинет №5», поправила бордовое платье. Не слишком ли яркое? Может, зря она вообще пришла?
— А я знал, что вы придёте! — дверь неожиданно распахнулась, и Игорь Павлович жестом пригласил её войти. — Я только что подумал: «Сейчас Зинаида Петровна постучится».
— Я просто… решила заглянуть на минутку, — она сделала шаг внутрь и замерла.
Кабинет преобразился в настоящую фотостудию: софиты, белый фон, несколько стульев разной высоты. На стенах — фотографии женщин. Не молоденьких моделей, а обычных, среднего возраста и старше. Они улыбались в камеру, смотрели задумчиво или смеялись.
— Нравится? — спросил фотограф, заметив её интерес.
— Очень, — призналась Зинаида. — Они такие… настоящие.
— В этом вся суть, — кивнул Игорь Павлович. — Мой проект называется «Красота без глянца». Я снимаю женщин, которых общество считает недостаточно фотогеничными. А на самом деле они прекрасны.
Он указал на фотографию полной женщины с короткой стрижкой.
— Эту женщину не пригласили на выпускной сына. Сказали, что она испортит общий вид класса. А посмотрите, какая у неё улыбка! Как сияют глаза!
Зинаида подошла ближе.
— У меня племянник женится, — тихо сказала она. — А сестра сказала, что я буду портить фотографии своим видом.
Игорь Павлович покачал головой:
— Люди бывают удивительно жестоки. Особенно близкие. Так что, поработаем?
Следующие два часа Зинаида словно прожила в другом мире. Игорь Павлович расспрашивал её о жизни, о работе бухгалтером, о племяннике, которого она вырастила почти как сына. Постепенно она расслабилась и даже забыла о фотоаппарате.
— А теперь, — сказал фотограф, — сделаем несколько снимков в том самом бордовом платье, которое вашей сестре не нравится.
— Откуда вы знаете? — удивилась Зинаида.
— Вы рассказали, — мягко улыбнулся он. — Встаньте вот здесь и думайте о чём-нибудь приятном.
— О чём же?
— Например, о том, как вы впервые почувствовали себя счастливой.
Зинаида закрыла глаза. Самое счастливое воспоминание? Наверное, когда маленький Дима сделал первые шаги, прямо к ней, а не к маме. Вера тогда так разозлилась…
— Вот так, держите это выражение! — восхищённо воскликнул Игорь Павлович.
Когда сессия закончилась, он показал Зинаиде несколько снимков на экране фотоаппарата.
— Не может быть, — пробормотала она, вглядываясь в своё лицо. — Это… правда я?
На фотографиях была женщина с изящно подчёркнутыми бордовым платьем формами, с гордо поднятой головой и мягкой улыбкой. В её глазах читалась внутренняя сила, о которой сама Зинаида и не подозревала.
— Вы красивая женщина, Зинаида Петровна, — серьёзно сказал фотограф. — И совершенно напрасно позволяете другим убеждать вас в обратном.
— Спасибо вам, — она едва сдерживала слёзы. — Даже если вы просто так говорите.
— Я никогда не лгу, — он протянул ей конверт. — Здесь приглашение на открытие моей выставки. Через две недели, в городской галерее. И ваша фотография там будет одной из центральных.
Дома Зинаиду ждала Вера — сидела на лестнице у дверей, нервно постукивая ногой.
— Наконец-то! — выпалила она, увидев сестру. — Я тебе звоню целый день! Где ты пропадаешь? У нас форс-мажор с бригадой, они готовы начать уже завтра. Нужны деньги.
Зинаида взглянула на сестру как будто впервые. Вера выглядела старше своих пятидесяти трёх — злость и постоянное недовольство оставили следы на её лице.
— Нет, — спокойно сказала Зинаида, отпирая дверь.
— Что значит «нет»?! — Вера протиснулась в квартиру следом. — Ты не можешь отказать! Мы всегда помогали друг другу!
Зинаида положила сумку на стол и повернулась к сестре:
— Помогали? Ты — мне? Напомни, когда?
— Не переводи стрелки! — Вера нервно забарабанила пальцами по столу. — Я тебе племянника родила! Ты так его любишь, вот и радуйся, что можешь помочь его матери!
Зинаида медленно сняла бордовое платье и повесила его на спинку стула.
— Знаешь, Вера, — она налила воды в чайник, — я ведь думала, что тоже что-то значу для Димы. Я помогала ему с уроками, сидела с ним, когда вы с мужем уезжали отдыхать. Отдавала свои премии на его спортивные секции. А теперь он стыдится меня видеть на собственной свадьбе.
— Ой, да ладно тебе! — Вера закатила глаза. — Что ты снова как маленькая? Драму развела на пустом месте. Подумаешь, не пригласили на свадьбу.
— Это не пустое место. Это вся моя жизнь, — Зинаида достала из шкафа жестяную коробку с печеньем, где хранила сбережения. — Я всегда соглашалась, всегда уступала. И что в итоге? Осталась одна, без семьи. Даже на самом важном семейном празднике мне нет места.
Вера подалась вперёд, нервно следя за жестяной коробкой.
— Ну не драматизируй, Зина, — в её голосе появились заискивающие нотки. — Ты же у нас умница. Что там за банку ты достала? Деньги, да? Давай обсудим ремонт.
Зинаида вынула из коробки несколько купюр.
— Это моя премия за прошлый квартал. Я планировала отдать её тебе на ремонт. Но теперь… — она положила деньги в конверт. — Теперь у меня другие планы.
— Какие ещё планы? — Вера вскочила. — Ты что, совсем с ума сошла? Это семейные деньги!
— Нет, Вера. Это мои деньги. И у меня своя жизнь.
Через две недели, стоя в городской галерее перед своей фотографией, Зинаида не сразу заметила вошедшего Диму. Он замер у входа, вглядываясь в зал, полный посетителей, потом увидел её и решительно направился навстречу.
— Тётя Зина?
Она обернулась. Племянник выглядел растерянным.
— Дима… откуда ты здесь?
— У нас вся городская администрация обсуждает эту выставку, — он непонимающе смотрел то на неё, то на портрет на стене. — А мама говорила, что ты заболела, поэтому не придёшь на свадьбу… Это правда ты на фотографии?
— Правда, — кивнула Зинаида.
— Это потрясающе! — неожиданно сказал Дима. — Лена, моя жена, она тоже здесь. Мы только что разговаривали с фотографом… он рассказал нам твою историю. Тётя Зина, почему ты скрывала, что тебя не пригласили?
Зинаида мягко улыбнулась, глядя на свой портрет. Игорь Павлович действительно был мастером — он сумел показать её такой, какой она себя никогда не видела. Сильной. Красивой. Достойной.
— Неважно, Дима, — она взяла его за руку. — Главное, чтобы вы с Леной были счастливы.
В следующую субботу Зинаида стояла перед зеркалом в новом синем платье, обрамлявшем её пышную фигуру изящными волнами. Звонок в дверь — пришёл Игорь Павлович, заехал, чтобы вместе отправиться на открытие его новой выставки в столичной галерее.
«Красота без глянца, жизнь без оправданий», — прошептала она своему отражению, впервые за долгие годы чувствуя себя по-настоящему свободной.