— Танечка, а ты не подумывала родить ребёнка для меня?
Валентина Петровна произнесла это так спокойно, будто предлагала попить чаю. Я резко отпила из кружки — и поперхнулась печеньем.
— Простите… Что вы имеете в виду?
— Ну как что? У вас с Максимом до сих пор нет детей. А мне так хочется внуков! Ты забеременеешь, родишь, а я возьму заботу на себя.
Я смотрела на свекровь, ожидая, что вот-вот она рассмеётся и скажет: «Прикалываюсь!» Но её лицо оставалось абсолютно серьёзным.
— Валентина Петровна… Это же…
— В чём проблема? Разве в семье не помогают друг другу? Тебе тяжело совмещать работу и быт, а у меня — полно свободного времени.
«Тяжело совмещать»? Мы три года боролись за возможность стать родителями. Три года уколов, анализов, процедур, разочарований и слёз. И ни одного положительного теста.
Максим вернулся домой поздно — задержался в офисе. За ужином я осторожно затронула тему:
— Сегодня твой мама предложила мне… родить ребёнка и отдать его ей.
Он замер, положив вилку.
— Что? Она так и сказала?
— Сказала. Мол, я рожаю, а она воспитывает.
Муж потёр лицо ладонями.
— Слушай, а может… Может, в этом есть смысл?
— Смысл? Ты серьёзно? Отдать нашего ребёнка?
— Не отдать! Просто разделить заботу. Мама опытная, троих сыновей вырастила.
Я смотрела на него и не узнавала. Передо мной был ли не тот человек, который рыдал у меня на плече после очередного неудачного цикла лечения?
— А если я не смогу просто отпустить его? Если привяжусь?
— Тань, это всё равно наш ребёнок. Просто мама немного поможет нам.
«Поможет». Интересное слово для полной передачи родительских прав.
Две недели я размышляла. Врачи говорили, что шанс забеременеть естественным путём почти нулевой. ЭКО требовало денег, сил и не гарантировало успеха. А здесь — возможность наконец испытать беременность, пусть и с особыми условиями.
— Хорошо, — сказала я Валентине Петровне. — Но на моих условиях.
— Каких именно?
— Беременность — только моё дело. Никаких советов, где ходить, что есть, к кому обращаться.
— Конечно, дорогая!
— И я хочу видеть ребёнка. Не как посторонний человек, а как настоящая мама.
— Разумеется! Ты же ему мать!
Всё звучало логично. Я получала ребёнка без бытовой суеты, могла работать и развиваться. А Валентина Петровна, опытная женщина, которая вырастила троих сыновей, брала на себя основную нагрузку.
Что могло пойти не так?
Забеременела я спустя два месяца. Впервые за три года тест показал две долгожданные полоски.
Максим был в восторге — как ребёнок. Так же радовалась и Валентина Петровна. Она сразу начала закупать детскую одежду, обставлять комнату под детский уголок.
— У вас тут мало места, — заметила она. — Лучше пусть малыш живёт у меня. Просторнее.
Слова казались разумными: у неё трёхкомнатная квартира, а у нас — маленькая «однушка».
Но уже на четвёртом месяце я почувствовала что-то неладное. Валентина Петровна стала представлять меня людям как суррогатную мать.
— Это Танечка, она нам ребёночка вынашивает, — говорила она соседкам.
— Я не суррогатная мать, я ваша невестка, — пыталась возражать я.
— Ну конечно, родная! Просто так проще объяснить окружающим.
Объяснить что?
На шестом месяце она привела меня к своему врачу.
— Доктор, вот наша мамочка, — представила она меня. — Ребёнка для нас вынашивает.
— Понятно, — отреагировал врач. — А кто биологические родители?
— Мой сын и она сама, — Валентина Петровна указала на меня. — А воспитывать будем мы с сыном.
Доктор вопросительно посмотрел, но ничего не сказал.
А на седьмом месяце я случайно услышала телефонный разговор свекрови.
— Да, рожает в феврале. Нет, сразу отдадут. Договорились… Конечно, документы оформим правильно. Она согласилась…
Я стояла в коридоре, держась за стену. С кем она разговаривала? О каких документах речь?
— Валентина Петровна, с кем вы беседовали?
— С подругой. Она тоже внуков ждёт.
— И о чём это вы там договорились? Какие документы?
— Обычные, на ребёнка. Ничего страшного.
Но в её глазах мелькнуло что-то — не страх, но явное беспокойство.
Вечером я спросила Максима:
— Кто будет официальным опекуном ребёнка?
— Мы с тобой, естественно.
— А мама?
— Она поможет, но документы оформим на нас.
Я успокоилась. Решила, что мне просто показалось.
Но на восьмом месяце Валентина Петровна попросила съездить с ней в ЗАГС — «там какие-то документы нужно подать».
В ЗАГСе выяснилось всё. Она хотела подать заявление на усыновление.
— Валентина Петровна, что это значит?
— Не волнуйся, Танечка. Формальность. Так лучше будет.
— Для кого лучше?
— Для ребёнка. Ты ведь хочешь работать дальше. А я смогу быть полноценной мамой.
«Полноценной мамой». А я кто? Суррогат? Живая матка?
— Я не подпишу никаких бумаг на усыновление.
— Но мы же договаривались!
— Мы договаривались о помощи! Не о том, чтобы лишиться родительских прав!
Лицо Валентины Петровны побледнело.
— Танечка, ты не понимаешь. Максим согласился.
— Что?!
— Он сказал, что ты не справишься, что тебе будет тяжело совмещать карьеру и заботу о ребёнке. Поэтому он не против, чтобы я стала официальной мамой.
У меня потемнело в глазах. Максим? Мой муж? Он согласился отдать нашего ребёнка своей матери?
Дома я буквально ворвалась, как ураган. Муж сидел в гостиной с ноутбуком.
— Ты согласился на усыновление?
Он вздрогнул, закрыл крышку.
— Тань, давай спокойно…
— Отвечай! Ты дал добро на то, чтобы мой ребёнок стал твоей мамой?
— Не отдавать же его! Просто мама будет официальным опекуном. Это удобнее.
— Удобнее для кого?
— Для всех! Ты же сама говорила, что боишься не справиться.
— Боюсь не справиться — не значит отказаться от него!
Максим протянул ко мне руки, хотел обнять. Я отстранилась.
— Ты хочешь ребёнка? Или карьеры?
— Я хочу своего ребёнка! Не чужую маму и не формальные документы!
— Но он же будет наш!
— На бумаге — её. А я кто? Случайная женщина, которая иногда заглядывает в гости?
Муж замолчал. И этим своим молчанием ответил на всё.
— Скажи честно, — тихо попросила я. — Это был план изначально? Вы с матерью заранее решили, что я рожу, а потом откажусь?
— Тань…
— Честно!
Он сел на диван, уткнувшись в ладони.
— Мама сказала, что так лучше. Что ты молодая, что карьера важнее. Что если ты привяжешься к ребёнку, потом пожалеешь.
— А ты? Что ты думал?
— Я думал… что мама права. Что ты ещё не готова. Что лучше, если она займётся ребёнком, а мы будем помогать.
Помогать. Издалека. В чужом доме.
— Понятно, — сказала я. — Теперь действительно всё понятно.
На следующий день я обратилась к юристу. Оказалось, что ни один закон не позволяет заставить мать отказаться от ребёнка — даже если она «согласилась» до беременности.
Максим уехал к матери «всё объяснить». А я собрала вещи. Немного — самое необходимое.
Оставила записку:
«Рожу сама. Воспитываю сама. Если хочешь быть отцом — добро пожаловать. Если — сыном — живи с мамой.»
Мама встретила меня слезами и объятиями.
— Доченька, что случилось?
Я рассказала всё. Мама гладила мой живот, шепча: — Внученька моя… Моя девочка.
Не чужая. Не их. Моей мамы.
Дочку я родила в феврале. Назвала Верой — в честь бабушки. Максим приехал в роддом.
— Тань, она такая красивая… Давай забудем всё. Вернёмся домой.
— В какой дом? Где твоя мама будет «воспитывать» моего ребёнка?
— Нет! Больше этого не будет. Обещаю.
— Поздно, Макс.
Он зарегистрировал дочь на себя — как отец. Но мы не вернулись. Мы живём с мамой. Она помогает с Верочкой, но не заменяет мне роль матери.
Валентина Петровна иногда звонит. Плачет. Просит прощения. Говорит, что хотела как лучше.
Как лучше для кого? Только для себя.
Материнство — это не услуга, которую можно передать кому-то. Это моя дочь. Мой выбор. Моя жизнь.
И никому её не отдам.