Лучи заходящего солнца нежно золотили паркет в огромной гостиной, отражаясь в до блеска натертой поверхности. Алиса, удобно устроившись в мягком кресле из натуральной кожи, с наслаждением сделала глоток ароматного латте. Рядом, прикрыв глаза, сидела Виктория, хозяйка этого роскошного загородного особняка. Между ними велась тихая, спокойная беседа, полная тёплых, почти дружеских интонаций.
— А представляешь, Лиза из пятого коттеджа вчера опять своего того… с водителем застукала! — Виктория говорила чуть устало, но с искоркой живого интереса в глазах. — Прямо в гараже, говорят.
— Да что вы? Не может быть! — Алиса качнула головой, и её густые каштановые волосы рассыпались по плечам. — А он такой тихий, скромный с виду мужчина. Никогда бы не подумала.
Алиса была не просто домработницей. Она была подругой, наперсницей, почти членом семьи. И ещё кое-кем. Той, с кем хозяин этого дома, Артём, крутил тихий, страстный и совершенно безответственный роман. Алису всё в этой ситуации устраивало. Она была молода, прекрасна и абсолютно свободна от иллюзий. Её не терзала совесть, и уж тем более она не собиралась рушить эту семью. Легкий, ни к чему не обязывающий флирт, дорогие подарки, ощущение тайны — что могло быть лучше для девушки её лет? Да и Викторию, эту хрупкую, надломленную женщину, было бесконечно жаль.
Несколько лет назад в семье случилось непоправимое горе. Они потеряли единственного сына. Мальчику было всего семь. С тех пор Виктория словно ушла в себя, в свою тихую, отгороженную от всего мира вселенную боли. Она периодически проходила курсы лечения в самых дорогих европейских клиниках, но врачи разводили руками — время лечило медленнее, чем хотелось бы. Она стала похожа на хрустальную вазу, на которую кто-то нечаянно breathed, и она покрылась бесчисленными трещинками, грозя рассыпаться от любого неосторожного прикосновения. Артём, её супруг, боготворил её, заботился, опекал и с безграничным терпением относился ко всем её странным, порой пугающим прихотям.
Например, та самая засохшая гардения в детской. Её нельзя было не только выкидывать, но даже прикасаться к ней или передвигать изуродованный временем голубой горшок на комоде. Для Виктории это был не просто dead цветок, это был некий сакральный символ, последняя ниточка, связывающая её с тем миром, где теперь был её малыш. Вход в комнату был строжайше запрещён для всех. Только сама Виктория могла проводить там долгие часы в полной тишине.
Именно Виктория, к изумлению Алисы, сама, словно невзначай, намекнула мужу, что близкие отношения с улыбчивой, полной жизни домработницей — это не нечто постыдное, а почти что норма.
— Знаешь, Артём, — как-то раз сказала она, глядя в окно на уходящее за горизонт солнце, — я бы даже не обиделась. Совсем. Если бы ты с ней… Ну, знаешь. Роман какой-нибудь закрутил. Алиса очень хорошая. И добрая. Мне она безумно нравится. А тебе? Скажи честно, тебе она нравится?
Артём густо покраснел, будто пойманный на воровстве школьник. Слова жены застали его врасплох, смутили и… обрадовали. Ведь она угадала. Новая домработница с лучистыми глазами и заразительным смехом действительно давно будоражила его кровь.
Алисе, конечно же, он не сказал ни слова об этом страннейшем разговоре. Но в тот же вечер, задержав её в кабинете, сказал чётко и ясно, без намёков на романтику:
— Алиса, то, что происходит между нами… Это не любовная история. Я хочу, чтобы ты это сразу поняла. Я не собираюсь и никогда не собирался разводиться. Я не уйду от Вики. Она — моя жизнь. Мы с тобой… мы можем остановиться в любой момент. И это никак не повлияет на твою работу или твоё положение в этом доме. Договорились?
Алиса не раздумывала ни секунды. Она согласилась сразу. А почему бы и нет? Она была молода, красива, свободна и не искала себе вечных уз. Единственное, чего ей порой не хватало, — это времени на обычные молодёжные развлечения. Работа у Артёма и Виктории оплачивалась более чем щедро, но их дом находился в такой глуши, что о частых поездках в город на свидания с кем-то другим не могло быть и речи.
— Вика? Милая, а куда это ты с лейкой? — Артём отложил газету и с недоумением уставился на жену.
Виктория, одетая в своё любимое лёгкое платье, словно порхая, направлялась в сторону запертой детской комнаты. В её руках поблёскивала на солнце старая пластиковая лейка, доверху наполненная водой. Даже на её пузатом бочке переливались радужные капли. Сердце Артёма сжалось от внезапной жгучей жалости. Неужели её рассудок окончательно помутился? Неужели она пытается реанимировать то, что умерло много лет назад? Или, что ещё страшнее, ей стало так плохо, что она решила украсить комнату их погибшего сына новыми, живыми цветами, пытаясь стереть память о прошлом?
— Гардения… — тихо, почти шёпотом произнесла Виктория, поворачивая к мужу сияющее, счастливое лицо. — Артём, ты не поверишь… Она ожила. Появился росток. Совсем крошечный, зелёный, но он тянется к солнцу.
Она повернула ключ в замке, и дверь со скрипом открылась. Артём заглянул внутрь и увидел: рядом с почерневшими, засохшими ветками старого растения из земли действительно пробивался на свет юный, хрупкий, но полный невероятной жизненной силы зелёный росток.
— Ты абсолютно уверена, что не подсаживала в этот горшок ничего другого? — недоверчиво спросил Артём, вглядываясь в нежную зелень. — Да и как такое вообще возможно? Прошло же столько лет…
— Не знаю… Право, не знаю, дорогой, — Виктория качнула головой, и её глаза наполнились таинственным, мистическим светом. — Я заметила это чудо, это маленькое зелёное чудо, почти сразу после того, как к нам переехала наша милая Алиса. Я ведь всегда говорила, что она необыкновенная, добрая, светлая девушка. Чувствуешь, какая у неё аура? Лёгкая, тёплая. Наверное, именно её светлая энергия помогла этому ростку родиться, пробиться сквозь толщу прошлого… — И, сказав это, Виктория зашла в комнату и тихо прикрыла за собой дверь, оставив Артёма в полном недоумении в коридоре.
Он лишь с раздражением закатил глаза. После трагедии Виктория с головой ушла в непонятные ему эзотерические практики, гадания, духовные поиски и прочую чепуху, которая, как ему казалось, лишь усугубляла её и без того тяжёлое состояние.
Алиса, согнувшись, с трудом поднимала тяжёлое ведро с водой. Осталось вымыть пол в длинном коридоре, и на сегодня можно будет быть свободной. Вдруг дверь в детскую распахнулась, и на пороге появилась Виктория. На её лице сияла улыбка, а глаза были наполнены слезами.
— Алиса! Милая моя! — воскликнула она, и её голос дрожал от переполнявших её чувств.
Домработница с удивлением заметила, что на том самом ростке, который она видела пару недель назад, уже красовался маленький, но идеально сформированный ослепительно белый цветок. Аромат от него исходил нежный, едва уловимый и какой-то неземной.
— Алиса, — Виктория, едва сдерживая рыдания, буквально выхватила тяжёлое ведро из рук девушки. — Всё, хватит, я сама всё доделаю! Мне самой нужно размять косточки, надо же двигаться. А ты иди, отдохни! Ты много трудилась.
— Виктория Викторовна, всё в порядке? — насторожилась Алиса. — Почему вы плачете? Произошло что-то?
— Нет-нет, милая, это слёзы счастья, чистого, настоящего счастья! — хозяйка дома жестом указала на открытую дверь детской. — Смотри, видишь? Моя гардения… она зацвела! Это невероятно! Ну, иди же, иди, отдохни. Хочешь, я сейчас приготовлю тебе перекус? Бутербродик с авокадо? Или может, омлет?
— Вы что? — Алиса опешила. — Это я домработница. Это я должна готовить для вас…
Но Виктория уже несла ведро в сторону ванной, напевая под нос какую-то весёлую мелодию. Через несколько минут, придя в себя, Алиса набрала номер Артёма.
— Артём, тут что-то странное происходит, — зашептала она в трубку. — Ваша супруга… Виктория Викторовна… Она отобрала у меня ведро и сама пошла мыть полы. А сейчас я слышу, она на кухне гремит сковородками и предлагает мне приготовить поесть. Она в порядке? Вы не забыли дать ей её лекарства?
Артём примчался домой через пару часов. Он застал картину, которая показалась ему сюрреалистичной: его жена, Виктория, утончённая аристократка, никогда в жизни не делавшая и шага по дому, стояла у плиты и чистила картошку. Алиса сидела рядом на табуретке, смотря на это с немым изумлением. Возле неё стояла чашка дымящегося чая и аккуратно собранный, украшенный зеленью бутерброд.
— Она не даёт мне вообще ничего делать! — Алиса, увидев Артёма, бросилась к нему и прошептала прямо в ухо. — Сама сделала бутерброд, сама вымыла окна в гостиной… А теперь вот взялась за ужин. Я не понимаю, что происходит.
— Ой, Артёмчик, а ты как рано! — Виктория обернулась, смахивая со лба забрызганную водой прядь волос. — Ужин будет не скоро, я только начала. Всё хорошо, дорогой?
— Вика, в чём дело? — строго спросил Артём, подходя к жене. — Ты сегодня приняла свои таблетки? Все?
— Какие таблетки, милый? У меня же сегодня такой прекрасный, солнечный день! — она улыбнулась ему такой светлой, детской улыбкой, какой он не видел у неё много-много лет.
— Я, пожалуй, пойду, — поднялась Алиса. — Напомню, что в выходные меня не будет. Я уезжаю к родственникам в другой город. Вернусь в воскресенье вечером.
— Отлично! Прекрасно! — Виктория обернулась к ней, и её лицо снова озарилось той же самой неестественно восторженной улыбкой. — Хорошенько отдохни, Настенька… То есть, Алисонька. Наберись сил! Они тебе очень-очень понадобятся!
Выходные пролетели как один миг. Алиса стояла на перроне, нервно ожидая такси, которое должно было отвезти её обратно, в тот странный, роскошный и полный какого-то зловещего подтекста дом. От тяжёлых, невесёлых мыслей её отвлёг внезапный звонок. На дисплее светилось имя Артёма.
— Алиса, слушай меня и слушай очень внимательно, — его голос был жёстким, напряжённым, без единой нотки привычной нежности или тепла. — Тебе ни в коем случае нельзя возвращаться сюда. Никогда. Тебе вообще нужно немедленно собрать вещи и уехать. Подальше. В другой район, в другой город, я не знаю. Чем дальше, тем лучше.
— Что? — у девушки перехватило дыхание. — Артём, в чём дело? Что случилось? Объясни немедленно! Это что, шутка такая?
— Нет! Это не шутка! — его голос сорвался на крик, но тут же взял себя в руки. — Собирай всё самое необходимое. Ищи новое место, а я… я помогу тебе деньгами, всем, чем смогу.
— Нет! — взвилась Алиса. — Так не пойдет! Я не поеду никуда и ничего не буду делать, пока ты мне нормально, по-человечески всё не объяснишь! Мне нужно срочно с тобой поговорить. Прямо сейчас!
На другом конце провода наступила мёртвая, давящая тишина. Алиса поняла, что скрывать правду больше нет сил. Слёзы сами хлынули из её глаз, подкатив комом к горлу.
— Я всё знаю, — наконец, глухо прозвучал голос Артёма. — Всё. Ты ждёшь ребёнка. Именно поэтому тебе надо исчезнуть. Сделай это ради себя. Пожалуйста.
— Ты… ты знаешь? — Алиса обмерла. — Но я… я сама только вчера узнала… Я всё надеялась, что ошибаюсь… Я так понимаю, ты просто хочешь от меня избавиться, да? Потому что я просто домработница. Потому что это незапланированная, неудобная беременность. Потому что этот малыш тебе не нужен. Но поверь, он не нужен и мне! Я не готова! У меня другие планы на жизнь!
— Нет! — его крик был полон такого отчаяния, что Алиса инстинктивно отдернула телефон от уха. — Всё не так, ты не понимаешь! Ты должна бежать не потому что я хочу от тебя избавиться! Ты должна исчезнуть потому, что носишь под сердцем не своего ребёнка!
Артём приехал к ней на съёмную квартиру через два часа. Алиса согласилась его выслушать, но твёрдо стояла на своём: она никуда не уедет, пока не узнает всю правду. Вся её фигура выражала холодную, окаменевшую от ужаса готовность к удару.
— Алиса, — он начал сразу, без предисловий, смотря куда-то мимо неё, в стену. — Я расскажу тебе всё. Только, умоляю, не перебивай. Скажу сразу — я не знал. Я не догадывался, что задумала Вика. Всё прояснилось только в те выходные, когда ты уехала… Виктория всегда была женщиной со своими «тараканами», со своей чудинкой. А после того как мы потеряли нашего мальчика… её чудинка превратилась в нечто большее. В манию. В наваждение. Постоянные походы к гадалкам, ворожеям, экстрасенсам… А потом она нашла одного… шамана. И он согласился провести для неё совершенно дикий, немыслимый обряд.
Она всё спланировала. С самого начала. Это она подтолкнула меня в твои объятия. Она сама сказала, что не будет против. Это так чудовищно, так неправильно… Но назад пути уже нет. Прости меня. Прости, Алиса. Но ты действительно носишь под сердцем не своего ребёнка.
Мужчина закрыл глаза, и по его щекам, обветренным и усталым, покатились тяжёлые, мужские слёзы. Подбородок предательски задрожал. Алиса вскочила с кровати и изо всех сил влепила ему звонкую, унизительную пощёчину.
— Говори! — прошипела она, сама вся дрожа от рыданий. — Говори уже, наконец, всю правду! Чей это ребёнок?!
— Тот шаман… — Артём шмыгнул носом, смахнул слёзы тыльной стороной ладони и заговорил быстро, словно боясь, что силы вот-вот оставят его. — Он провёл ритуал. Он смог… вытащить душу нашего сына из мира мёртвых. Он вернул её. Душа мальчика оказалась в нашем мире и искала… искала своё новое тело. Но у Вики… — его голос сорвался, — у Вики серьёзнейшие проблемы со здоровьем. Она еле-еле выносила нашего сына в прошлый раз, её организм был полностью истощён, врачи запретили даже думать о повторной беременности. Она знала, что не сможет. Она знала это наверняка.
И она решила, что матерью для нашего вернувшегося сына станет… ты. Наша домработница. Она наняла тебя не случайно, Алиса.
Ей были абсолютно не важны твои профессиональные качества. Ей нужна была молодая, красивая, абсолютно здоровая женщина с хорошей генетикой. И когда ты появилась, шаман… он показал неприкаянной, жаждущей воплощения душе нашего мальчика тебя. А потом… потом та самая гардения в его комнате дала новый росток. Для Вики это был знак. Знак свыше. Знак, что… сосуд принят. Что дом, в котором будет расти её маленький человек, подходит. Что душа согласна.
И после этого Виктория стала мне практически в открытую говорить, чтобы я обратил на тебя внимание, чтобы я закрутил с тобой роман. А когда на гардении появились те самые цветы… она поняла. Она узнала, что душа уже внутри тебя. Она поняла, что ты беременна. Именно поэтому она с таким маниакальным, пугающим рвением стала ограждать тебя от любой работы, от любого напряжения. Хоть сама же и наняла тебя в качестве домработницы…
Алиса медленно, как во сне, опустилась на край кровати и безвольно уронила руки на свой ещё плоский живот. Она не была готова к этому ребёнку. Она хотела подкопить денег, поступить в престижный вуз, выучиться на дизайнера… Именно поэтому и согласилась на работу с проживанием. У неё были чёткие, выверенные планы. Она не забывала о предохранении. Но и это не стало гарантией. Теперь выходило, что ребёнок внутри неё… не совсем её. Он — их. Артёма и Виктории. Их вернувшийся сын. Получался ребёнок на троих.
— Виктория знала о твоих планах на будущее, — продолжал Артём, и каждый его давался ему с огромным трудом. — Поэтому она с самого начала продумала все юридические моменты. Оставалось лишь надавить на тебя, показать, чего ты лишишься, если вздумаешь оставить этого ребёнка себе… Алиса, я понимаю, что это ужасно. Чудовищно. То, что она сделала. Но я хочу, чтобы ты знала: ты можешь принять любое решение. Я не стану давить. Не стану угрожать. Но если вдруг… если вдруг ты всё же захочешь оставить его… — он снова закрыл лицо руками, и его плечи затряслись от беззвучных рыданий. — Он был таким хорошим, Алиса… Таким ласковым, добрым мальчишкой. Он так всех любил… и так страстно хотел поскорее узнать этот мир… Он его просто не успел узнать…
Артём уже не сдерживался. Он плакал, как ребёнок, как тот мальчик, которого он так отчаянно хотел вернуть. Ему до боли, до спазм в горле хотелось снова обнять своего сына. Но теперь всё решала она. Хрупкая девушка, которую он и его безумная жена втянули в свой кошмар. Алиса тоже плакала. Ей было бесконечно жаль того маленького мальчика, который так и не успел узнать этот мир. И это ведь он сейчас был внутри неё. Он рос там с каждым днём, с каждым часом.
— А Виктория? — вытерла слёзы и спросила Алиса, и голос её звучал глухо и отрешенно. — Что будет с Викторией?
— Виктория, — Артём поднял на неё заплаканные, полные решимости глаза, — получит то, что давно должна была получить. Без всяких сожалений. Без малейшей жалости.
ПРОШЛО СЕМЬ ЛЕТ
— Мам, а почему вы с дядей Артёмом до сих пор не поженитесь? — кучерявый, веснушчатый мальчишка с огромными, как у матери, глазами нехотя доедал ненавистный овощной суп и смотрел на Алису с немым укором.
— Сынок, я же тебе рассказывала уже миллион раз, — Алиса устало провела рукой по волосам, собирая со стола тарелки. — Когда-то я работала у него домработницей. А теперь мы просто очень хорошие, старые друзья. Друзья дружат, сынок, а не женятся друг на друге. Дядя Артём тебя очень любит, и ты это прекрасно знаешь. Но он не любит меня. А я не люблю его. Всё очень просто.
Через час за ней должно было приехать такси, чтобы отвезти их на вокзал. Они собирались в гости к Артёму. Каждый раз в эти моменты сердце Алисы сжималось от тяжёлой, ноющей грусти. Ей было невыносимо тяжело видеть, как её сын и Артём привязаны друг к другу. Как горят глаза мальчика при встрече, как он обнимает его, называя «мой лучший друг дядя Артём». Но говорить ему правду они не будут. Не сейчас. Так решила Алиса.
Семь лет назад, после того страшного, оглушающего разговора, она долго металась, не знала, что делать, плакала ночами напролёт. А потом… просто исчезла. Сменила номер телефона, уехала в другой город, затерялась в большом мегаполисе. Там она и родила этого прекрасного, не по годам смышлёного мальчишку, который был как две капли воды похож на неё саму. В графе «отец» в его свидетельстве о рождении гордо красовался прочерк. Так она пыталась обезопасить и себя, и его. Через год она всё же вышла на связь с Артёмом.
— Я не буду препятствовать вашему общению, — холодно сказала она ему тогда по телефону. — Но только твоему. Не Виктории. Я не хочу, чтобы эта женщина хотя бы знала, где мы и как он растёт. Не хочу, чтобы она приближалась к нему хотя бы на километр. Ты для него будешь просто дядей Артёмом, моим старым добрым другом. То, что ты его отец… Я не хочу говорить ему. Может быть, когда-нибудь потом. А может быть, никогда. Ты согласен? Ты же сказал, что примешь любые мои условия.
Артём согласился. И добавил, что о Виктории ей можно не беспокоиться.
Теперь они сидели в уютном кафе неподалёку от его нового дома. Их сын, этот самый кудрявый мальчишка, резвился в стеклянной игровой комнате, заливаясь счастливым, звонким смехом.
— Как Виктория? — тихо спросила Алиса, помешивая ложечкой кофе.
— Так же, — Артём помрачнел. — Живёт в своём выдуманном мире. Болезнь не прогрессирует, но лишь благодаря постоянной, дорогостоящей терапии. Я теперь не могу её оставить, Алиса. Она хоть и не живёт со мной, а находится в специализированной частной клинике… Но она — моя ответственность. Моя вина. Мой крест. Мы дойдём с ней до конца. Как бы тяжело ни было.
— Разрушенные судьбы… — тихо, словно делая какую-то пометку в воздухе, произнесла Алиса. — У нас у всех. У Виктории. У тебя. У меня.
— Да, — он кивнул, глядя на своего резвящегося сына. — Так вышло. Остаётся только верить, что у него всё сложится иначе. Счастливее.
А кудрявый мальчишка в это время уже нашёл в игровой комнате новых друзей. Он смеялся, бегал, строил башню из разноцветных кубиков. Он был безумно рад. Он горел желанием жить, узнавать, исследовать этот огромный, невероятно интересный мир. Он смотрел на него широко открытыми, жадными до впечатлений глазами. И в его звонком, чистом смехе было слышно эхо другой, прошлой жизни, которая наконец-то получила свой долгожданный, счастливый шанс.